Газета Завтра - Газета Завтра 30 (1182 2016)

Вторая часть колонн прошла от площади Маяковского по улицам: Большая Садовая, Садово-Кудринская, Новинский бульвар, Смоленский бульвар, Зубовская площадь, Крымская площадь, Большая Калужская улица, станция Канатчиково Окружной железной дороги. По этому маршруту прошло 15600 военнопленных, и движение колонн продолжалось 4 часа 20 минут.

Колонны шли по фронту 20 человек.

К 19 часам 25 эшелонов военнопленных были погружены в вагоны и отправлены к местам назначения.

Из общего числа 57000 проконвоированных 4 человека были отправлены в санлетучку ввиду ослабления.

Генералы по прибытии на Курский вокзал были посажены в автомашины и доставлены по назначению.

При прохождении колонн население вело себя организованно. Но были возгласы и приветствия в честь Красной Армии. Было и большое количество антифашистский выкриков: «Смерть Гитлеру!», «Смерть фашизму!», «Сволочи, чтоб вы сдохли!» и т.д.

Никаких происшествий в городе во время прохождения военнопленных не было.

Улицы города по прохождении колонн были соответствующим образом очищены и промыты.

Народный комиссар внутренних дел СССР Л.Берия».

Есть очень выразительные фотографии этого шествия. Эдик ничего видеть не мог, он с папой и мамой все ещё сидели в Ташкенте, ели кишмиш и лакомились черной икрой из пайка Анны Ахматовой. Но потом он, конечно, слышал о «параде победителей». И, разумеется, не мог не написать. За всю войну немцев провели через Москву только один раз, а он пишет, что то и дело, и при этом мальчишки швыряли в пленных камни, женщины плевали в них и т.п. Все это чушь хотя бы потому, что расстояние между москвичами и пленными было большое, в разных местах маршрутов от 20 до 50 метром, а рядом с колонными - конные и пешие конвоиры с оружием.

Едва ли Радзинский видел и приведенный выше документ, а если бы увидел, то не трудно предсказать его реакцию. «Какая дикость!- воскликнул бы он.- А где социалистический гуманизм? Где пролетарский интернационализм! Как это – смерть Гитлеру? Он же человек!» и т.п.

Таков сочинитель, для которого «воспоминания Чадаева» представляет такой «огромный интерес», что он не жалеет сил для их популяризации. И вот уже двадцать лет, сидя на пороховой бочке, эти минкины, радзинкины, млечины, сванидзы лгут о Советской эпохе.

Но надо признать и то, что их поджигательская работа в некотором смысле полезна: она разоблачает лживость и лицемерие власти. Действительно, она, власть-то, с одной стороны, без конца долдонит о русском патриотизме, а с другой, двадцать лет предоставляет для выступлений самые высокие пороховые бочки этим семитам для поношения лучших сынов русского народа, для вранья о нашей победе.

P . S .

Один уважаемый мной литератор, которого я ознакомил с содержанием это статьи, сказал мне: «Ты слишком категоричен!». Он имел в виду не только эту статью. Я ответил, что да, и в своих давних работах о Горьком, Маяковском, Макаренко, о Светлове, Алексееве, Викулове, и в нынешних публикациях, например, о маршалах Жукове, Рокоссовском, о Константине Симонове, Татьяне Дорониной, Юрии Бондареве я действительно категорически утверждаю, что это талантливые писатели и достойные люди. И та же категоричность, но совсем иного рода, у меня в публикациях о Горбачеве, Ельцине, Яковлеве, о Жириновском, Павле Гусеве («МК»), Марке Солонине…Неужели я не имею права сказать Сванидзе, назвавшему «гитлерюгендом» комсомол, миллионы членов которого полегли в войне против гитлеровцев, что он лжец и клеветник? Или мало кому известному полковнику В.Ащину, который несколько лет упрямо твердит, что маршал Жуков не имел никакого отношения к Сталинградской битве, я должен сказать: «Милостивый государь, пардон, вы не совсем точны…». Или я не имею права справиться о содержимом черепной коробки другого автора, который пишет, что тот же маршал Жуков всю войну мечтал перебежать к немцам?

Нет, дорогой товарищ, я за категоричность! Там, разумеется, где она нужна и просто необходимо. Неужели кто-то еще не сыт по горло тем, что публично в многотиражных газетах дикую ложь называют почти ласковым словом «лукавство»; убийц именуют «стрелками»; а даже тех, кто застигнут на месте преступления и уже признал свою вину, величают «подозреваемыми».

Простое, как...

Владимир Винников

поэзия девяностые Общество

памяти 90-х

Ноги…

Ноги взяли…

Отрезали…

Капитан, сука, продал.

Сказал — за чачей идти, адрес верный.

Нас трое: я, Сашка и Лёха, а их там!..

Повязали, в багажник засунули, повезли.

Дурью накачали — и под нож.

На камеру всё сняли.

Сказали потом — повезло мне.

Английский профессор был, учил их, как оперировать.

А так — могли просто зарезать или на органы пустить.

К маме приехали, пальцы привезли, кассету показали.

Сказали — квартиру отдавай, а то совсем меня убьют.

Теперь живут они там. Или продали.

А мама где — не знаю.

И Сашку с Лёхой не видел больше. И не слышал про них.

Били.

Поганили.

Язык тоже отрезали — чтоб не болтал.

Потом в Москву привезли.

Одели в камуфляж, тельняшку, берет голубой, коляску купили — и пустили по метро. В Москве хорошо подают…

За коляской сначала Мансур ходил. Лет ему тринадцать на вид так. Ну, четырнадцать…

Злой был.

Кормил плохо, дури не давал, водку редко.

Что не так — в спину шилом колол.

Мог легко ткнуть, а мог и на всю длину.

Смеялся: "Мы вас всех, неверных, перережем скоро, как баранов!"

Снимали они втроём квартиру. Я не в счёт.

Девок таскали пьяных, дурных, поганили у меня на глазах…

А я что: ног нет, пальцев нет, сказать ничего не могу, даже мычать боюсь — убьют ведь. Глаза закрою, уши заткну — вроде, и нет уже ничего. И не было…

Потом Ибрагиму меня отдали.

Почему — не знаю.

Вот Ибрагим не злой.

Дури не жалеет. Водки не жалеет. Кормит хорошо. Не бьёт.

Но, говорит, скоро учиться уедет — в Лондон, что ли?

А ты кому здесь нужен будешь, обрубок? — спрашивает.

ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!

"Не пой, пернатый!.."

Юлия Бутакова

литература Культура Общество

дизельное топливо в контексте литературы

Для начала приведу характерную аннотацию к роману Александра Иличевского "Соляра" от Галины Юзефович: "Даже с разгону ухаясь в глубины эзотеричного бреда или без малейшего предупреждения сбиваясь с бытовой прозы на высокую поэзию, Иличевский ухитряется сохранить ту магическую, камлающую интонацию, которая заставляет читателя покачиваться, грезить и бредить вместе с автором и его героями".

Сразу оговорюсь, что я — сторонница реалистического метода в литературе, эзотерикой, каббалистикой и прочей метафизикой не увлекаюсь, хотя наслышана об этих практиках; анашу не курю, в оккультных кружках не замечена и разнообразными тренингами, нацеленными на превращение среднестатистического человека в супермена, пренебрегаю… Трудно представить, что так в своё время можно было анонсировать очередной роман Льва Толстого. Разве что роман Достоевского… Но это спорно: Достоевский заставлял читателя преодолевать весь абсурд жизни, задумываться после каждой прочитанной страницы о том, что допустимо в человеке, а чего он делать не должен; он прививал читателю здоровую брезгливость к подобного рода увлечениям морально нечистоплотных своих персонажей. Мне априори не хочется "с разгону ухаться в глубины авторского бреда", "покачиваться, грезить и бредить" в процессе чтения. Я хочу, чтобы автор оказался лучше меня во всём, а физиологических "изысков", психиатрических сдвигов и прочей букеровщины мне хватает и в повседневной жизни. Де-факто я вынуждена терпеть целые периоды с описаниями бреда главного героя, его снов и приступов рвоты. У меня рябит в глазах от неукротимой рвоты, вывернутых наизнанку кишок, личинок, непролеченной шизофрении, которая сознательно преподносится как норма, и проч. Сожалею, что в нашем государстве упразднена принудительная психиатрия.