Газета Завтра - Газета Завтра 27 (1179 2016)

История повторилась — уже на принципиально новом витке. Сталинский СССР активно возрождал все имперские традиции — пролетарии срочно перенимали вкусы у побеждённого сословия. Так родился феномен советской дачи, которая имела тот же смысл, что и дача дореволюционная. Парадигма дворянской усадьбы. Открываем томик Аркадия Гайдара. "Тимур и его команда". Дети, живущие летом на даче, не довольствуются купанием, играми и чтением хороших книг. Они помогают старшим и борются с "вселенским злом" в лице Мишки Квакина и его гнусного адъютанта Фигуры. Их борьба облечена в интереснейшую игровую форму. Тимуровский штаб напоминает романтическую каравеллу из приключенческих романов. "Женя заглянула через щель. Перед ней, как волны моря, колыхалась листва густых садов. В небе играли голуби. И тогда Женя решила: пусть голуби будут чайками, этот старый сарай с его верёвками, фонарями и флагами — большим кораблём. Она же сама будет капитаном".

В хрущёвские времена исполнилось пророчество чеховского Лопахина — дачник взялся за лопату. Выросло множество садоводческих и огородных товариществ, которые были призваны отчасти решить продовольственную проблему. Тогда участки выделялись для крупных предприятий и раздавались лучшим работникам. Так в Подмосковье появились товарищества с приметными вывесками вроде "Энергетик" или "Подшипник". Эти садово-огородные участки как юридически, так и фактически не являлись собственно дачами. Но люди с их "парадигмой вотчины" дружно принялись именовать свои "Подшипники" — дачными посёлками. Не в документах, конечно же, а между собой.

Вспоминается сцена из культового советского фильма "Москва слезам не верит". Жених Тоси везёт девушек на дачу, то есть на такой вот огород, полученный от производства. Однако ушлая модница Людмила, поняв, что им предстоит провести время не в роскошной "усадьбе" под липами, а в домике, стоящем посреди картофельных плантаций, кричит: "Нет! Нам это не подходит!". Для неё это — не дача. Она же знает вкус красивой жизни.

Со временем, к 1970-м годам, и эти посёлки сделались едва ли не элитными. На 6-8 сотках расцвели яблоневые сады, а дети и внуки огородников стали ощущать себя уже настоящими, подлинными, "чеховскими" дачниками. И всё вернулось на круги своя — гамак, велосипед, купание, шум вечерней электрички, ароматы луга, бабушкино варенье. В эпоху Застоя котировалась негласная формула советского благополучия: "Квартира — Машина — Дача". Дача — непреложно, причём лучше всего — поближе к границам города. Жаворонки, Внуково, Балашиха. У Владимира Солоухина есть знаменательная вещица — "Съезжались на дачу гости". Постмодернистские аллюзии всем понятны. Ну что, брат Пушкин? "В первом часу дня начали мало-помалу собираться гости на дачу в Мичуринце; некоторые по зелёной дачной улице с электрички, но большинство на машинах — ‘Жигулях’ или ‘Волгах’". Мичуринец — из той же серии, что и прочие "Энергетики", однако к моменту написания произведения — место престижной дольче-вита.

В конце 1980-х явился термин "фазенда". Откуда это? В 1988 году на наших экранах блеснула бразильская мега-звезда по имени "Рабыня Изаура". В "мыльном" сериале, заставлявшем трепетать сердца советских тружениц, постоянно звучало это сладкое, как тропические фрукты, словечко — фазенда. Шесть соток фазенды. В Можайском районе. Три часа в один конец. Кстати, именно на рубеже 1980-1990-х годов случился очередной дачный бум — снова началась массовая раздача земель, но, как правило, в отдалённых районах. Как шутили тогда сатирики: "От центра Москвы далеко, зато к пригородам Калуги близко". 1990-е годы — время "шикарных" построек и откровенного китча. Возникали закрытые дачные посёлки с развитой инфраструктурой и крутолобыми охранниками у ворот. Богатые и хваткие спешили жить… Время идёт, а мода на дачную жизнь никуда не уходит, только лишь наполняется новыми веяниями. Так, сейчас принято покупать старые дачи (хотя бы и в "Энергетике", ибо сие уже винтаж) и, не разрушая стен, делать ремонт. Дабы не утратить аромата старины. Потому что, как ни крути, а "парадигма усадьбы" — это в крови, никуда не денешься!

Кадр из фильма «Москва слезам не верит» (1979)

Лес без деревьев

Фёдор Гиренок

современная русская философия Кант антропология Общество

присутствие себя по отношению к себе

Никогда человек не знал себя так плохо, как знает он себя сегодня, ибо сегодня знания о человеке скрывают от нас человека. Почему? Потому что они помещают человека в горизонт сущего, в котором существование человека отсылает к существованию вещей. Учёные почему-то полагают, что отношение человека к самому себе невозможно, что это фикция, психологическая иллюзия, обман зрения. Но присутствие человека по отношению к самому себе не иллюзия, а суть дела, способ, которым человек утверждает своё существование в мире. Это присутствие отсылает человека не к вещи, а к воображению, ибо оно, а не что-то другое, создаёт, как говорит Кант, "… некоторое общение нас с самими собой". Общение нас с самими собой создают образы, которые создают экран отражения действий человека и никак не связаны с реальным миром.

Где происходит это общение с нашей самостью? Во внутреннем чувстве. Мы — явление внутреннего чувства, то есть мы не явление для внешнего чувства. Мы не вещи. Мы невидимы для внешнего наблюдения. Мы есть не что иное, как наши собственные, между собой не связанные галлюцинации, которые самим своим существованием указывают на то, чего нет.

Можем ли мы рассматривать содержание внутреннего чувства по аналогии с внешними чувствами? Конечно, можем, если решим, что внутреннее время, время галлюцинаций и время вещей аналогичны. Если допустим, что это одно и то же время. Даже Кант делал такие допущения. Даже он колебался в решении вопроса о том, что делает человека человеком. В результате ему приходилось отказываться от продуктивного воображения. А отказать воображению в создании новых образов — значит отказать человеку в праве на существование, отличное от животного существования.

Чего боялся Кант?

Кант боялся, что воображение человека возьмёт верх над рассудком, над здравым смыслом, и тогда окажется, что человек изначально болен неким неистовством, что им правит не память, а воображение, не логика, а случай. Иными словами, кто помнит, тот не воображает, а кто воображает, тот не помнит.

Антропологические идеи Канта следует прочитывать зеркально. А это значит, что поиски чистого разума приводят на самом деле к чистому безумию, к воображению, которое управляет человеком. Если признать, что образы человека порождены воображением, а не внешними чувствами, то необходимо нужно будет признать также и то, что человек — это не вещь, а чистая галлюцинация. Конечно, внешние чувства порождают в нас многие представления. Но не все. Если бы они определяли все образы, то человек был бы абсолютно невозможен. А поскольку они определяют не все образы, постольку появляется возможность для воздействия человека на самого себя. Возникает вопрос, а кто же порождает остальные образы? Почему в нас всегда есть так называемые свободные образы?