Газета Завтра - Газета Завтра 13 (1217 2017)

Ирина ШАТАЛОВА.Не совсем согласна, что наш док имеет какой-то определённый окрас в глазах зарубежного зрителя. Может быть, имел какое-то время назад. Сейчас всё в мире раздроблено на ниши. И док не исключение. Российские режиссёры перестали вписываться в общее большое движение или ассоциацию. Наши документалисты не могут объединиться, как ни пытаются. Настало время единоличников, персональных студий, частных мастерских. Среди них встречаются отнюдь не только гуманисты, но и довольно ироничные, жанровые, отстранённые от страстного человеколюбия авторы. Гуманизм сейчас, скорее, присущ американскому социально-активному доку, который собирает вокруг себя не только любителей кино, но и людей, сопереживающих определённой проблеме, активистов и тех самых гуманистов. Эти случаи мне чаще напоминают спекуляцию, потому что проблема начинает преобладать над фильмом, и в итоге становится не важно, как сделан сам фильм. Это обесценивание документального кино, с одной стороны. Но с другой — это просто ещё одна его ниша, грань. Дальше граней будет всё больше и больше, и это здорово.

Беседовал Сергей УГОЛЬНИКОВ

Своя-чужая жизнь

Екатерина Глушик

30 марта 2017 0

рассказ о том, как случайно найденный фотоальбом изменил жизнь

Брага оглянулся. Он почти крался к контейнерам. Собственно, чего ему бояться? Спортивное прошлое и не преклонный ещё возраст позволяли чувствовать себя уверенно в стычках, то и дело возникающих на «территориях». Передел вёлся постоянно. Ротация кадров (как между собой шутят, чтобы за хохмой спрятать понимание: может я – следующий), или перетас, если по-простому, шла как по причине конкуренции, так и из-за «естественной убыли». «Наш брат не живуч»,- как-то прохрипел Саныч. И на другой же день, что называется, «собственным примером». Брага даже тосковал по корешам. Только привыкнешь... С некоторыми сошёлся так, как и с ребятами по работе не сходился. Разве что с одноклассниками, друзьями по футбольной команде да с сослуживцами в армии. В гостях у них бывал. Они к нему приезжали. Когда свой дом был. Когда мать живая ещё. Он мать-то и угробил, если уж честно.

Так она радовалась, что в городе устроился, комнату получил! После армии вернулся, на заводе его хотели закрепить, поэтому уже не в общежитии поселили, а комнату дали. Отличная была комнатёнка! Потом мать все деньги свои, даже гробовые, собрала – комнату его на однокомнатную выменяли.

И вот поддался на «слабо» этого Армена, чёрт его побери. «Риск - благородное дело. Продай квартиру, у меня поживёшь (вот почему бы тогда не сообразить: а свою Армен чего не продал?), вложим деньги, на круг в три раза больше получим, глазом моргнуть не успеешь - уже миллионер. Вон люди как оборачиваются. У меня капитала не хватает, чтобы в одиночку раскрутиться. Вижу, ты парень деловой, рисковый. Не трус какой-нибудь. Не скряга. Ты мне сразу понравился, как я тебя увидел. Видно, что ты - самостоятельный, своя хата у тебя. Хорошо, что бабы нет пока, а то бабы в нашем деле - тормоз полный! Они же пилят мужика: «Зачем? Без штанов останемся». Давай! Чего ты, «мать да мать». Она рада только будет, что сын в хоромы из однушки перебрался. Сюрприз. И тачку купишь, и квартиру обставишь. Может, ты мне не доверяешь? Давай, брат!»

Вот уж сюрприз так сюрприз! Брага, как дурак, ждал этого гада, когда тот за товаром в Армению поехал. Говорил: живи тут у меня, холодильник в твоём распоряжении. И умотал с деньгами Тольки Брагина, слесаря-инструментальщика на оборонном заводе. А через две недели какой-то амбал в квартиру вваливается: «Мой квартир. Ты кто здесь жил? Вор! У меня тут в шкаф шуб был. Кожан был. Никакой Армен не знай. Родина уезжал, ты дверзламал. Милиц зову».

И чего Толяну было делать? Ни расписки у него, ничего, чтобы подтвердить, что он здесь не так просто. И ни слуху, ни духу об Армене этом. Потом Брага узнал, что не одного его этот Ара он лоханул.

Думал, в общежитии пристроится. А завод-то разорили. Из общежития людей, даже кто там жил, повыкидывали. Ну и куда? К матери в посёлок. Она как услышала, что сын без квартиры и денег остался, слегла, а потом и умерла. И сестра так на Толяна рассердилась, что видеть его не хотела, обвинила в смерти матери. Да ему и самому стыдно было оставаться в посёлке. На виду у всех позором жить.- мать в могилу свёл.

Мотанул в Москву на заработки. Бригадами строили дачи. Как-то крутился. А потом ногу сломал - вышвырнули. В больнице, ладно, держали, пока не сняли гипс. Вышел, а идти некуда. Прибился к бомжам, как все думают, тоже поначалу думал: перекантуюсь, пока устроюсь. Москва - вон какая огромная. Сколько домов, квартир.

Да только для таких, как Толян, в этих домах- подвалы да чердаки. И то не больно попадёшь. Вот у кого полная свобода - у крыс. Они везде! Ни с чердаков, ни из подвалов никто не гонит. Да ниоткуда! Он как-то стоял у решётки посольства, там охрана, милиция. Идут нарядные люди, показывают какие-то бумажки, их пускают. А вороны по газону расхаживают - без всяких пропусков! Получается, вороны - в большем почёте.

Уже семь лет бомжем. Раз даже Витюху из посёлка видел. Слава Богу, тот не узнал. К бомжам же не просматривается никто.

Брага в разных районах Москвы тусовался. И везде – свои порядки, устои, можно сказать, разделение зон влияния. Где - контейнеры просматривать, в основном собирать алюминиевые банки, их сдавать можно. Где - у магазинов подметать, мусор вытаскивать. Догадались ещё вещи хорошие подбирать и на блошином толкать. Там тётки знакомые стояли. Брали хотя и за бесценок совсем, но с другой стороны, правильно: они же стирали, гладили эти вещи, в помойках найденные, перед тем, как продавать. У некоторых домов, где богатые жили, можно было и фирменные шмотки найти. За них хорошо Аська платила - потом сдавала в комиссионки для дорого барахла. Научила, какие фирмы ценятся. Вот Брага и ходил тайком к домам, где можно было даже выброшенную «Шанель» найти. Он сам и «Гуччи» выуживал, и сумку «Кристиан Диор». Аська сразу ему тысячу отвалила.

Он не ленился, вставал в пять, ещё контейнеры стояли нетронутыми, мусоровозы не приезжали, братья по разуму дрыхли, и Брага ловил момент. Ему рано вставать было привычно: его смена на заводе в 7 часов начиналась. А до этого он ещё пробежки делал – форму футболиста заводской команды поддерживал, душ, потом на работу- пешком, чтобы в автобусе не трястись, да ещё как сельди в бочке набьются. С мужиками чуть не в обнимку едешь. Тьфу!

Он ходил к домам Юза и Хари. Тоже, наверное, по фамилиям клички у них. Как у него. Никто не знал фамилий друг друга. Кто откуда, мало говорили. А если и рассказывали, то врали. Некоторые так заливают друг другу о прошлой жизни! Послушаешь, так половина бомжей - королевских кровей или, по меньшей мере, князья два графья у них в предках. А на помойке оказались по причине собственного благородства: не стали судиться, стяжаться и прочее.