Александр Оськин - Политика, медиа, мир – открытия неравнодушного наблюдателя

А ведь тоже был парад, хотя был описан в анекдоте, но отражал народную точку зрения. Я о том, что дело вовсе не в параде, не в его размахе и даже не в чуде…

Не прошло и суток после финала Евровидения, как о конкурсанте от России Алексее Воробьеве все забыли. 16-е место в песенном конкурсе, конечно, не красит, но Леша здесь ни при чем: парень сделал все, что мог. Певец он, конечно, посредственный, конкурсная песня так себе, исполнение, включая сальто, ничем не удивило, но это было ясно и до финала Евровидения. На прошлой неделе бурно обсуждалась его матерщина. Алексей Воробьев от прилива чувств, что прошел-таки в финал конкурса, заявил в камеру потрясенной Европе: «Смотреть в глаза, бля!» В России за этот порыв Алексея назвали матерщинником, звучали призывы отозвать его с Евровидения.

В русском языке, как известно, всего четыре нецензурных слова: х…, п…, е…, м… Ну и нецензурны все производные от этих слов (кто не знает, м… – это «муди»). Слова «блядь» и «жопа» к нецензурным не относятся. Эту лексику, и не только такую, мы регулярно слышим в кинотеатрах с экрана, в Comedy club, на театральных подмостках и др. К слову сказать, великий пролетарский поэт Владимир Маяковский в стихотворении «Вам» писал: «Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?! Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду!» Цитирую по памяти, могу ошибиться в знаках препинания.

Кстати, кто публично нецензурно выругался в свое время, так это Михаил Горбачев. После Фороса он назвал гекачепистов мудаками, и тоже в телекамеру. И публика с этим согласилась. Вот «мудак» – слово нецензурное, а слово «блядь» к этой категории не относится.

Говорят, что Воробьев прорвался на Евровидение через постель. Можно подумать, другие представители шоу-бизнеса не используют постель в качестве социального лифта… А слова нашего Воробья «Смотреть в глаза, бля!» – нормальное обращение к Европе с нормальной позиции нормального уличного пацана. Но Европа не поняла российского сленга и признала победителем азербайджанский дуэт с мягким обращением к Европе же: «Приходи ко мне ночью».

Словом, все нападки на красавчика Алексея Воробьева совершенно бессмысленны. А вот кто по-настоящему провалил Евровидение в этом году – так это взрослые дяди и тети с ОРТ и прилегающих руководящих территорий, которые выставили очень средненького исполнителя на очень ответственный европейский поп-форум. Тратить миллиарды на зарубежные пиар-акции в формировании положительного имиджа России мы можем, а выйти на аудиторию в 100 млн человек с провальным проектом и перечеркнуть всю другую имиджевую работу за рубежом – это тоже по-нашему.

Дяди и тети с ОРТ, в отличие от представителей соседних государств, не проводили национального отборочного конкурса под Евровидение. Был бы конкурс, ответственность за 16-е место несли бы голосующие народные массы. А тут, при кабинетном решении по выдвиженцу, вся вина за провал и позор ложится на кабинеты или Кабинет.

Две замечательные российские журналистки, Ирина Петровская и Ксения Ларина, в передаче «Человек из телевизора» на радиостанции «Эхо Москвы» возмущались, что на прошедшей президентской пресс-конференции среди нескольких сотен журналистов, включая иностранцев, нашлось всего три человека, осмелившихся задать острые вопросы. Два уважаемых телекритика с печалью заметили, что им стыдно за коллег, собравшихся в Сколкове.

С этим мнением, безусловно, стоит согласиться, но с одной оговоркой. Можно подумать, что журналисты, не пришедшие в Сколково, в основной своей массе ведут себя иначе. Беззубость современной отечественной журналистики – факт очевидный, за рамками этой «стоматологической» болезни находятся немногие. Причина такого оппортунистического конформизма собратьев по перу – в жесточайшей массовой самоцензуре. Каждому отдельно взятому человеку никто ничего не запрещает. Пишущий народ сам ничего не хочет говорить вслух. Зубоскалят в курилках, на рыбалке, на традиционной кухне. Но профессионально – ни-ни. Скорее, наоборот, проявляют энтузиазм в поддержке генеральной линии партии и правительства.

Примерно так же было в застойную советскую эпоху: народ уходил во внутреннее подполье и жил в двух плоскостях, двумя жизнями – для внешнего пользования и для себя и узкого круга друзей. В те годы работал механизм политической цензуры. В наши дни работает самоцензура. Опасения, как бы чего не вышло, заставляют журналистов, редакторов, издателей, а главное, их собственников самоограничиваться информацией, и очень часто с перехлестом, с упреждением, по формуле «надо быть святее Папы Римского».

Но под этой маскировочной сетью, наброшенной на себя в целях безопасности, идут объективно серьезные политические процессы. Котел греется, давление потихонечку нарастает и, не выплескиваясь наружу хотя бы в формате свистка, представляет собой растущую опасность для тех, кто стоит над маскировочной сетью. Пресс-конференция в Сколкове это блестяще подтвердила. Внесистемная оппозиция и внесистемные СМИ находятся вне этого социального котла и потому, периодически разряжаясь, не накапливают взрывного потенциала. Внутренняя самоцензура – явление, безусловно, полезное, но одно дело, когда она формируется социальной ответственностью и гражданскими нормами в обществе, а другое дело – когда является следствием подсознательного страха за возможные последствия: санкции, уничтожение бизнеса и т. п.

Не могу не вспомнить в этой связи старый советский анекдот.

Специалисты разных стран решают проблему, как заставить собаку съесть острую горчицу. Американец стал избивать собаку, та завыла, но горчицу съела. Француз решил пойти обманным путем. Он сделал из ветчины бутерброд, напичкав сердцевину острой горчицей. Собака все съела и потом долго корчилась от боли. Советский специалист отверг эти методы. Он намазал горчицей у собаки под хвостом, и подопытное животное стало выть и облизывать намазанное место. – Вот так надо действовать, – заявил наш товарищ. – Получается добровольно, с энтузиазмом и с песней.

Этому анекдоту более 30 лет, но звучит по-прежнему смешно.

Мужика откровенно жаль. Как говорят в России, чтобы в 62 года – и такой секс-энтузиазм! Товарищ Сталин по аналогичному случаю в свою эпоху на вопрос Лаврентия Павловича о том, что делать с любвеобильным генералом, ответил задумчиво: «Что дэлать, что дэлать… Завидовать будэм».