Нил Гейман - Вид с дешевых мест (сборник)

Чарльз любит отборный односолодовый виски. Я говорю это просто так, безо всякой задней мысли. Не подумайте, я вовсе не призываю вас покупать Чарльзу виски (только учтите, нужен односолодовый и действительно хороший, не меньше десяти лет выдержки).

Мне нравится работать с Чарльзом. Это так легко!

С ним и просто поболтать приятно. Когда мы встретились в первый раз, чтобы обсудить сборник «Книги магии», над которым нам предстояло работать вместе, мы направились в Зачарованное Место – на Капитанский Мостик в Стоакровом Лесу (как он называется в книгах Милна, а в обычной жизни это рощица Джилл-Лэп в лесу Эшдаун) – и просто сидели там среди вереска, слушали ветер в соснах, смотрели на деревья и говорили о том, что мы хотим сделать. О кровавых реках, и старинных балладах, и об избушках на курьих ножках. Время от времени мы умолкали и просто сидели.

Чарльз – лучший в мире слушатель. Когда читаешь ему вслух, он смеется себе под нос. Смеется от души. Когда я писал «Звездную пыль», после каждой главы я звонил Чарльзу и читал ему очередную порцию (время от времени извиняясь за то, что не разбираю собственный почерк), и на каждом месте, которое ему нравилось, он посмеивался и хихикал. Это было чудесно.

Дошло до того, что я стал специально добавлять в книгу сцены, которые хотел увидеть нарисованными рукою Чарльза.

Чарльз – один из тех, кто любит свою работу.

Он оптимист – в самом широком смысле слова. Он живет в прекрасном мире.

Однако это не значит, что он смотрит на мир сквозь розовые очки. Он человек здравомыслящий. Когда мы получили Всемирную премию фэнтези за лучший рассказ (в Тусоне, в 1991 году), Чарльз не пришел на вручение. Он предпочел поиграть в настольный теннис. Он был твердо уверен, что мы не победим (а это и вправду было невероятно – скорее уж нас с ним на пару избрали бы папой римским), и решил не тратить время зря, а заняться чем-нибудь разумным. (Ну да, мы все-таки победили, но в данном случае не в этом дело.)

Этим летом жена Чарльза, Карен, попала в автомобильную аварию и тяжело пострадала. За последние несколько месяцев она перенесла серию операций и теперь находится в реабилитационном центре – заново учится ходить и готовится к новым операциям.

Недавно я виделся с Чарльзом и спросил, как у него дела. «Я благодарен судьбе, – ответил он, как один из тех ребят в задушевных статьях из «Ридерз Дайджест». Только Чарльз был настоящим и говорил искренне. – В этом центре есть пациенты с такими же травмами, как у Карен, и они проведут остаток жизни в инвалидной коляске. А Карен снова будет ходить. Мы и вправду везунчики».

И он не притворялся. Одним словом, Чарльз Весс – человек замечательный во всех отношениях. Он живет в Вирджинии, в сельской местности. А еще он живет в Волшебной стране. И рисует то, что видит.

Я написал это для программной брошюры «ТропиКона» XVII в 1998 году. Могу вас заверить, что в глазах Чарльза Весса по-прежнему мерцает огонек. И еще более приятное известие: Карен Весс почти полностью выздоровела.

Время от времени я недоумеваю, сталкиваясь с тем, что многие люди, во всех остальных отношениях вполне разумные и даже в большинстве своем достаточно взрослые, полагают – вероятно, из-за какого-то странного культурного снобизма, – будто Уильям Шекспир на самом деле не мог написать пьесы, носящие его имя. Эти пьесы, утверждают они, способен был написать лишь аристократ, какой-нибудь лорд или граф, некая важная персона, вынужденная таить от мира свет своего литературного дарования. Именно это, по большей части, и вызывает у меня недоумение: ведь британская аристократия, породившая немало охотников, чудаков, землевладельцев, военных, дипломатов, мошенников, героев, разбойников, политиков и монстров, за все время своего существования так и не внесла сколько-нибудь заметного вклада в ряды великих писателей.

Эдвард Джон Мортон Дракс Планкетт (1878–1957) был охотником, военным и шахматным чемпионом, и драматургом, и учителем, и много кем еще, а вдобавок – членом семьи, возводившей свою родословную к норманнским завоевателям. Конкретнее говоря, он был 18-м бароном Дансейни – и редким исключением из вышеизложенного правила.

Лорд Дансейни сочинял коротенькие сказки о воображаемых богах, ворах и героях из дальних стран. Сочинял занятные небылицы, действие которых происходит здесь и сейчас и которые Джозеф Джоркенс с удовольствием пересказывал в лондонских клубах за стаканчик виски. Писал автобиографические книги и превосходные стихи. В общей сложности он создал более сорока пьес (по слухам, пять из них однажды поставили на Бродвее одновременно). Он написал несколько романов о магической Испании, исчезнувшей с лица земли. И, наконец, он написал книгу под названием «Дочь короля Эльфландии» – прекрасный и странный роман, ныне почти забытый (как и многое другое из литературного наследия Дансейни). И даже если бы он не написал ничего, кроме этой книги, этого уже было бы достаточно.

Во-первых, что у Дансейни прекрасный слог. Говорят, он писал свои книги по старинке, пером и чернилами. Слова его поют, как будто только что сорвались с губ поэта, напившегося допьяна библейскими стихами, да так и не протрезвевшего. Только послушайте, какие чудеса могут творить чернила:

…могут сохранить на бумаге мысли умершего на диво потомкам, и поведать о делах давно минувшего, и быть для нас гласом из тьмы времен, и спасти от тяжкой поступи веков немало хрупких творений; или донести до нас по волнам столетий песнь, слетавшую когда-то с уст певца, давно истлевших, на позабытых холмах .

Ибо, во-вторых, «Дочь короля Эльфландии» – это книга о магии: о том, как опасно приглашать магию в свою жизнь; о том, какая магия водится в обычном мире; и о магии Страны Эльфов, магии чужедальней, страшной и неподвластной переменам. Эту книгу не назовешь утешительной; более того, она не слишком уютна, и под конец читателя берут большие сомнения в мудрости старейшин Эрла, возжелавших, чтобы ими правила магия.

Потому что, в-третьих, эта книга твердо стоит обеими ногами на земле (самые мои любимые моменты в ней – это пирог с вареньем, который спасает девочку от Страны Эльфов, и тролль, коротающий свои дни в голубятне на чердаке); она напоминает о том, что все имеет свои последствия, и что сны и луна кое-что значат (хотя доверять им нельзя), и что любовь – это тоже дело важное (но даже «Христимский Манах» должен понимать, что принцесса Эльфландии – это вам не простая русалочка, покинувшая море ради любви).

И, наконец, для тех, кому во всякой книге требуются точные цифры и факты, «Дочь короля Эльфландии» содержит один совершенно достоверный исторический факт. В двадцатой главе. Однако что-то мне подсказывает, что до двадцатой главы книгу дочитают лишь те, кто не гонится за исторической достоверностью. Довольно и того, что эта история правдива внутри себя – и во всем, что по-настоящему важно.