Нил Гейман - Вид с дешевых мест (сборник)

Первый глоток «Боуна» несет отчетливый аромат Уолта Келли и живительный привкус Чака Джонса. На втором глотке все это, впрочем, благополучно остается с вами. Тут-то вы и начинаете догадываться, что там еще есть куча всего: чуть-чуть Толкина, оттенок Мэллори, даже капелька братьев Гримм…

С «Боуном» меня познакомил Марк Эсквив, а это (и я тут кладу голову под топор за разглашение читающей публике одного из Больших Секретов) – один из тех, Кто-Тайно-Стоит-за-Всем. Он принес мне несколько первых выпусков «Боуна», когда я в Торонто давал интервью для телепередачи, которую он продюсировал – покойных и горько оплакиваемых «Пленников гравитации». Я читал комиксы в зале ожидания аэропорта и хохотал, и вздрагивал, и восхищался всю дорогу. С тех пор мое восхищение автором и издателем только возросли.

Джефф Смит умеет отмочить шутку почти лучше всех в мире комиксов (единственный, кто способен здесь с ним тягаться, это восхитительный Дэйв Сим); его диалоги чудесны, и я влюблен во всех его персонажей-людей, не говоря уже о животных, злодеях и даже насекомых. Это, второе собрание содержит ряд деталей, которые вам, без сомнения, понравятся (я заявляю это, даже не зная вас и спекулируя чуть-чуть на наших отношениях автора предисловий и потенциального читателя, – но все равно смею вас заверить, я прав), и, повторяю, оно вполне выдерживает второй раунд.

Ландшафт «Боуна» – это ландшафт воображения. «Его нет ни на одной карте, – сказал Мелвилл об острове Коковоко. – Настоящих мест там никогда не бывает».

Мир «Боуна» – это как раз такое, настоящее место. А карта – всего лишь еще один элемент головоломки.

На этом я передаю вас Джеффу Смиту. Вы в надежных и умелых руках. Никому иному я не доверил бы устраивать коровьи бега – за исключением, быть может, Германа Мелвилла, но у него они не были бы и вполовину такими смешными.

Нил Гейман, 1995 г.

Итак… Вот что я думал, когда писал это четырнадцать лет назад. И я счастлив заявить, что глядя отсюда туда, я ничего не хотел бы взять назад или исправить.

Однако следя, как разворачивается комикс, я вскоре начал скучать по ранним его выпускам – как говорил Вуди Аллен, «по этому забавному старью». Мне недоставало изюминки, идеально отмеренных шуток, коровьих бегов, дешевого фарса. Я совсем не был уверен, что приключенческий авантюрный комикс, в который превратился «Боун», стал достойной заменой.

Перечитывая его сейчас, когда все уже закончилось и собралось в одном месте, я больше всего поражаюсь тому, как неправ был тогда – и как в свою очередь прав был Джефф Смит, и насколько «Боун» всегда и безусловно был вещью в себе, хотя и с внутренним напряжением – и это именно оно, напряжение, подозреваю, делало его тем, чем он был.

Экономическая модель создания длинных комиксов с продолжением основывается на том, что автору нужно что-то есть. Это значит, что делать ему надо приблизительно по странице в день. Хлеб насущный и крыша над головой обеспечиваются либо солидным авансом от издателя (это для более длинных работ), либо регулярными выплатами за публикацию истории отдельными выпусками. Иными словами, нормальная схема (то есть такая, на которой строился «Боун») – это издавать по комиксу примерно в двадцать страниц каждый месяц или типа того. Далее эти выпуски собирают вместе и издают раз в год в книжном формате, что в свою очередь приносит и хлеб, и кров, и (если комикс оказался успешным) еще и одежду и обувью.

Получается, что профессиональный вызов для писателя или писателя-художника состоит в том, чтобы создать продукт, который будет хорошо работать повыпускно, но также и как часть некоего единого целого. Если следовать схеме «приблизительно-раз-в-месяц», автору регулярно приходится то пересказывать биографию персонажа, которого последний раз видели четыре года назад; то разъяснять какой-нибудь частный поворот более глобального сюжета; то просто напоминать читателю, о чем там было в прошлом выпуске (ведь в его, читательской жизни за месяц могло очень много чего произойти). Вы должны обеспечивать вашей аудитории самоценные эпизоды и цепочки эпизодов, оправданные развязки, и, что важнее всего, вы должны давать ей то, на что не жалко будет тратить кровные доллары и центы, покупая выпуск за выпуском вашего литературного сериала.

У Диккенса, кстати, были те же проблемы.

Однако то, что вы создаете в формате помесячных выпусков, когда-нибудь все равно станет читаться как единое целое. Пересказ краткого содержания предыдущих серий в начале каждого эпизода может напрочь сорвать вам весь тайминг. Ритм всего повествования в целом (а в случае «Боуна» эта история тянет на тысячу страниц), ритм собранных вместе его частей и ритм одного отдельно взятого ежемесячного выпуска предъявляют к автору радикально разные требования и ставят радикально разные задачи.

Это особенно очевидно в первой паре глав итогового сборника «Боуна», когда влияние Уолта Келли было на пике, а Джефф Смит особенно старался сделать продукт доступным и затащить на борт этого ковчега побольше читателей: ритм там больше напоминает страницу воскресной газеты, чем комикс с продолжением; сюжет оттесняется на второй план – или так, по крайней мере, кажется.

Я был периодическим читателем и воспринимал всю книгу по кусочку за раз, а потому, когда история сделалась ощутимо темнее, поймал себя на том, что скучаю по атмосфере первых нескольких лет. Я скучал по Джеффу Смиту, который «умел отмочить шутку как никто» – потому что шуток стало меньше, и расстояния между ними все увеличивались. Я даже заподозрил, что сама природа комикса изменилась, и заволновался, что дрейф от Уолта Келли и Карла Баркса к чему-то, больше напоминавшему Толкина, выбил сюжет из равновесия.

Как я уже говорил, я ошибался и сам в глубине души это знал – но, только перечитав «Боуна» целиком, понял, насколько .

Сами Боуны – аномалия. Они врываются в сюжет, как дядя Скрудж, Дональд и трое племянников, которые только что перевалили через горный хребет и очутились в новом, совершенно фантастическом мире. По отношению к этому миру они – анахронизмы, и кажется, что они в него никак не вписываются: дети XX века в реальности, одновременно средневековой и фантастической. Здесь-то, подозреваю, и коренится нарративное напряжение. В формальном сторителлинге в духе Карла Баркса создания типа семейства Боун населяют мир наподобие нашего и попадают оттуда в другой, более примитивный. От этой страны Оз или Затерянного мира нас отделяет пустыня, или окутанная туманами долина, или (почти) непроходимый горный хребет. Герои всячески приключаются, меняют этот новый мир к лучшему, потом переходят границу обратно и возвращаются домой.