Юрий Поляков - Созидательный реванш. Сборник интервью

По моему глубокому убеждению, в писателе в виде почек, завязей существует масса замыслов. Но на каком-то мистическом уровне заложено: этот твой замысел станет художественным произведением, а тот не станет. А когда ты еще и занят серьезной общественной, профессиональной работой, то ты пишешь только то, что, грубо говоря, должно стать литературой. Когда писатели занимаются только литературой, они пытаются вырастить огурец и из этих негодных завязей. Есть его потом невозможно. Работа помогает отсеять ложные замыслы.

— Ваши творческие планы?

— Сейчас я немало занимаюсь драматургией. Мои пьесы ставят многие театры в стране, потому что я пишу не очень распространенные у нас реалистические комедии. Заканчиваю новую пьесу с рабочим названием «Одноклассники». Рассказывает она о людях, учившихся в одном классе и встретившихся через много лет. Тема не новая, но мне, кажется, удалось показать драму нынешнего поколения, которое начало жить при советской власти.

— Олигарх и бомж.

— Да. Именно. Там положительный герой — тоже учительница: одноклассница, ставшая учителем. Сейчас думаю, какому театру предложить эту пьесу.

Активно работаю над своим давним замыслом, это роман «Гипсовый трубач», который я когда-то отложил. По организации творческого процесса я — писатель не коммерческий. Надо мной не стоит издатель и не говорит: «Первого сентября этого года должен сдать роман, как указано в договоре, иначе будут неустойки». Я никогда так себя не связываю, отдаю вещь только тогда, когда она полностью готова. Готова она бывает не скоро, поскольку меньше двенадцати редакций у меня не бывает. Зато потом книги и переиздаются. «Козленок в молоке» — двадцать шесть изданий, «Сто дней до приказа» — двадцать изданий, «Замыслил я побег» — двенадцать и т. д. «Гипсовый трубач» — очень необычный для меня роман. Здесь подход необычный. Не буду выдавать детали. Думаю, прочитав, многие удивятся, потому что предыдущие мои романы очень разные, но все-таки написаны они в ключе классического романа, а этот роман во многом экспериментальный, форма организации текста непривычная. Узнаете, когда прочитаете. Там речь и про школу идет: мой герой по образованию учитель, и он вспоминает некоторые эпизоды своей преподавательской деятельности.

— На какого читателя рассчитана ваша газета? Если ее купит учитель, что он найдет там для себя?

— Газета ориентирована на нашу трудовую российскую интеллигенцию, и прежде всего на ее гуманитарную часть. Считаю, что сегодня просто нельзя преподавать ни в высшей, ни в средней школе, не читая «Литературную газету». Потому что мы — единственная газета, дающая объективную картину культурного процесса, всех его направлений, не выборочно, как делают другие издания. Мы рецензируем серьезные книги, необходимые преподавателям. Мы проводим дискуссии о современной поэзии, по поводу детской литературы, фантастики, говорим о проблемах русской истории.

Хочу напомнить такой факт: кампанию за настоящий учебник истории начала «Литературная газета». Задолго до того, когда к этому подключилась власть, политики, депутаты. А началось это с публикации в нашей газете в две тысячи втором году. Когда я пришел на пост главного редактора, фактически, это была одна из первых моих акций. То есть вопрос о том, что недопустимо учить детей по учебникам, которые умаляют нашу победу в Великой Отечественной войне, которые искажают наши цивилизационные ценности, начинала «Литературная газета». Это говорит о том, что мы минимум на пять лет опережаем общественное сознание в постановке проблем.

Поэтому тот, кто хочет быть в курсе актуальных духовных проблем, кто хочет знать настоящую историю страны, настоящую историю литературы, а не ее либеральную или антилиберальную версию, должен читать «Литературную газету».

— Смогли бы сейчас провести школьный урок? В каком классе предпочли бы это сделать?

— Я бы с удовольствием провел урок в старших классах, где изучается современная литература, и урок назывался бы «Единая и неделимая русская литература», потому что больше всего меня беспокоит растаскивание русской литературы на советскую, антисоветскую, диссидентскую, эмигрантскую и прочие. Но есть просто великая русская литература, которая, учитывая тот сложнейший исторический опыт, что Россия приобрела в XX веке, создавалась в разных условиях. Но критерий у этой литературы был общий: первое — обогащение русского языка, второе — высокая художественность, третье — любовь, несмотря ни на что, к своему Отечеству, и вера в будущее своего отечества. Я считаю, что вера в будущее России — это светский символ веры человека, живущего в России. Есть у нас православный символ веры. Он всем известен. А есть и мирской: это именно вера в великое будущее своей страны. Для меня не может быть большой русской литературы, если там нет этой веры. Значит, что-то здесь не то.

Наших крупных писателей при всех их сложных отношениях с эпохой: и у оставшихся здесь, таких, как Платонов, Булгаков, и у уехавших, изгнанных, как Бунин, Солженицын, — объединяет эта вера. Отбирая книги для школьной программы, во главу угла я бы ставил этот критерий, потому что молодого человека надо воспитывать на книгах, в которых запечатлено не отчаяние и неверие в будущее, которое посещает любого, даже самого оптимистического, человека, а на книгах, в которых сконцентрирована эта вера. Учить надо все-таки на тех произведениях, где человек обретает веру в будущее.

— В вашей газете вышло приложение «Литературный резерв», ориентированное на молодых творцов литературы. Могут ли школьники попробовать здесь свои силы?

— Вполне. Мы это затеяли, чтобы помочь встать на крыло молодым. Нас поддержала партия «Справедливая Россия»: выделила деньги на этот проект. Я сам начал писать стихи в школе. Кстати, несколько стихов, написанных мною в 10 классе, в отредактированном виде вошли в мою первую книжку. В принципе это уже тот возраст, в котором могут создаваться профессиональные стихи, по крайней мере, могут быть прорывы к ним: образы какие-то находятся. У нас в газете указаны все координаты, и мы ждем школьников, которые пишут. Чем раньше человек, пишущий стихи, поймет свое призвание, тем лучше. Быть напечатанным — не главное. Очень важно начинающему писателю, что твои стихи прочитает профессиональный редактор, скажет, что хорошо и плохо.

С первого сентября при «Литрезерве» организуется литературная консультация. Можно будет прийти на консультацию, и тебе скажут, что и как.

С этого и начинается путь. Я сам так начинал. В моем архиве лежат стопки отрицательных рецензий: мне объясняют, что мои стихи не могут быть напечатаны по тому-то и тому-то. В то время я жутко переживал, что это несправедливо, что это завистники хотят не допустить такого яркого конкурента. А сейчас понимаю: это совершенно правильно, честно.