Юрий Поляков - Созидательный реванш. Сборник интервью

— Но ведь советская система подготовки кадров была ущербной — вы же сами показали это в своих книгах.

— Да, мы много иронизировали над советской номенклатурой, и я тоже здесь «грешен». Но нельзя забывать: тогда, прежде чем возглавить отрасль, стать крупным аппаратчиком, советский чиновник должен был пройти определенные ступени — на производстве, или в комсомоле, или на профсоюзной работе. И через две, три, четыре ступеньки ты не перепрыгнешь, даже если женишься на дочке министра. Пройдешь быстрее, верно, но не минуешь.

— Но, согласитесь, ведь и новая эпоха взрастила своих лидеров.

— Нет, не соглашусь. Именно «изделия» советской «кузницы кадров» были и кадровой основой государства в наши пореформенные девяностые и последующие годы. Куда ни плюнь, попадешь или в выпускника высшей комсомольской, или высшей партийной школы. Или в человека, который на издыхании того же комсомола был инструктором райкома.

— Подождите, а как же либералы, коих тоже в первом «капиталистическом» эшелоне было немало. Допустим, Борис Немцов — как ни плюй — не был ни в комсомоле, ни в партии.

— Тем не менее, он — капиталистический большевик. Кстати, нижегородское губернаторство он провалил. Политическую работу тоже. Комсомольского опыта не хватило. Среди выдвиженцев девяностых — единицы подлинных либералов…

— Вы имеете в виду Анатолия Чубайса или Сергея Кириенко?

— Может быть. Кстати, Кириенко, который дорос до премьера, был когда-то секретарем Горьковского обкома ВЛКСМ. Существование Чубайса во власти для меня такая же загадка, как Распутин при последних Романовых. Другой полюс, который сейчас тоже оголяется — опытные руководители советской закваски, последний мастодонт этой когорты Егор Строев ушел с губернаторского поста совсем недавно. А в большинстве своем нынешний госаппарат представляет собой разношерстное собрание, месиво… Потому что сформировался в девяностые — в условиях сначала революционного слома, затем хаоса, а потом преодоления этого слома и хаоса. Тогда во власть призывались люди не за профессиональные качества, а за явное или мнимое сочувствие идее. И именно это определило чрезвычайно низкий уровень госаппарата. Почему все и пошло враскосяк…

— Еще лет пять-семь назад молодежь рвалась в финансы, бизнес. А сейчас на первое место вышло чиновничество.

— Правильно.

— Чего же тут правильного? Да нас еще Гоголь, Чехов, Салтыков-Щедрин убеждали, что чиновник — это серость, скука, бюрократизм…

— Почему в девяностые все рвались в бизнес? Потому что шла фактически раздача собственности. Раздавали с надеждой, что она эффективно заработает. (Скоро, правда, выяснилось, что надежда эта тщетная. Собственность просто уехала за границу в виде клубов «Челси» и так далее.) Тогда человек, попавший в «золотую когорту», мог изменить свой материальный и социальный статус легко и просто. Но этот период очень быстро закончился. Появились «назначенные» олигархи — кто успел. И стало понятно, что теперь уже получить что-либо за красивые глаза невозможно. А занять посты в госструктуре — вполне реально. И прибыльно! Ведь все увидели, как рядом с огромным домом местного олигарха растет не менее шикарный особняк и чиновника, у которого зарплата копеечная.

— Выходит, чиновничий кабинет привлекает к себе криминальный элемент?

— Судя по уровню коррупции, да, получается так… У нас есть госчиновники, которые фактически определяли жизнь страны, а теперь ударно трудятся в американских корпорациях. Кстати, экс-глава МИДа Козырев работает в зарубежной фирме, и это считается нормальным. А история с Вавиловым, которого обвиняли в хищении огромной суммы денег из госказны в бытность его на высоком государственном посту… Или взять «вахтовый метод», изобретенный нашими олигархами. Заработал здесь, а гуляю в Куршевеле. В футбол играю в Англии, вилла у меня в Америке… И никто этого не скрывает. Наоборот, гордятся. И ведь так ведут себя не только олигархи, а и высшее чиновничество. У нас таких примеров масса. Я не завидую нынешнему руководству страны. В ситуации всеобщего похренизма, который царил в стране последние двадцать лет, безнаказанности, когда люди, нанесшие стране чудовищный урон, живут и процветают. Никто их не трогает. Ну хоть бы руку перестали подавать. Нет, подают. В такой обстановке строить что-то позитивное невероятно трудно.

— Как мы понимаем, создание «президентского резерва» — это попытка увлечь во власть профессионалов без криминальных склонностей. Насколько это реально сегодня?

— Так просто проблему качественного изменения чиновничества не решить. Тут опять-таки важна система. В советском государстве она была.

— Вы опять про советское?

— У вас есть другой опыт? Тогда был механизм фильтрации. И люди, попадавшиеся на нечистоплотности, воровстве, на так называемой аморалке, на пьянстве, — они отсеивались на достаточно ранних этапах. Хотя и это сито не давало стопроцентной гарантии избавления от «бракованного» элемента.

— Как же быть?

— Вообще стопроцентных фильтров не существует. Но советское общество гораздо жестче, чем нынешнее, контролировалось, тогда было проще за человеком «присмотреть»…

— Что, опять предлагаете, да?

— …плюс патриотизм, государственническое сознание. Именно так людей воспитывала школа, по большей части — семья. А потом — радио и телевидение, книги и так далее. А сейчас, после того как практически двадцать лет все духовные институты воспитывали народ на антипатриотизме и антигосударственности, фактически в духе презрения к этим базовым ценностям, естественно, тех, кто сохранил в себе это самоощущение, днем с огнем надо искать. А без этих качеств вообще на госслужбу нельзя пускать. Пожалуйста, занимайся бизнесом, будь модельером, барменом — кем угодно — но только не ходи во власть.

— Так вы хотите возродить «механизм присмотра»? Или вернуть утраченные идеалы?

— А вы знаете, как американцы присматривают за своими чиновниками? Ого-го! Я против диктатуры, хотя бывают в истории ситуации, когда без диктатуры не обойтись. Помните, как либералы в девяносто втором мечтали о постсоветском Пиночете? Но для начала просто не надо замалчивать хорошее и выпячивать плохое, что делается постоянно.

— Что же, искажать историю и действительность?

— В истории любой страны есть страницы и славы, и позора. Все зависит от того, на чем мы будем воспитывать себя и своих детей. Если на страницах позора, мы, как государство, развалимся, нас через пятьдесят лет не будет. Если на страницах славы, как воспитывают и Америка, и Франция, и Англия, и Италия, хотя у них страниц позора было гораздо больше, чем у нас, — тогда все будет нормально. Но это должно стать государственным национальным проектом.