Фил Найт - Продавец обуви

Когда наступил день нашей встречи, мы совершили не очень умный поступок, что было типичным для меня и Вуделля, — мы избрали именно этот момент для того, чтобы сообщить Холлистеру о том, что мы решили подкорректировать его обязанности. Действительно, мы сообщили ему об этом, когда он едва успел сесть в свое кресло в конференц-зале. В результате предложенного изменения изменилась бы форма его оплаты. Не ее размер, а форма. Не успели мы полностью объяснить наши намерения, как он сорвал с себя салфетку и стремительно выбежал из зала. Теперь у нас не осталось никого, кто мог бы растопить лед и помог нам начать общаться с Пре. Мы все молча уставились на лежащие перед нами сэндвичи. Первым заговорил Пре: «Джеф вернется?» — «Не думаю», — ответил я. Последовала долгая пауза. «В таком случае, — произнес Пре, — можно мне съесть его сэндвич?»

Мы все рассмеялись, а Пре неожиданно предстал перед нами простым смертным, а обед в конечном счете оказался бесценным.

Вскоре после этого нам удалось успокоить Холлистера, и мы вновь скорректировали его обязанности. «С этого момента, — сказали мы, — ты будешь постоянным связным с Пре. Ты отвечаешь за работу с Пре, за его передвижения, за его встречи с болельщиками». Более того, мы предложили Холлистеру взять парня с собой в поездку по стране. Посетить с ним все легкоатлетические соревнования, ярмарки в различных штатах, средние школы и университеты, какие только удастся. Езжайте куда угодно или никуда не уезжайте. Делайте, что угодно, или ничего не делайте.

Иногда Пре будет выезжать, как передвижной медпункт по оказанию помощи бегунам, отвечая на вопросы, связанные с проведением тренировок и лечением травм. Иногда он будет просто раздавать автографы и позировать для снимков. Что бы он ни делал, куда бы Холлистер ни возил его, везде вокруг их ярко-голубого автобуса марки «Фольксваген» собирались толпы почитателей.

Несмотря на то что название должности Пре было намеренно расплывчатым, его роль была реальной, и в равной степени была подлинной его вера в «Найк». Везде, куда бы он ни пошел, он носил фирменные футболки «Найк», и он позволял Бауэрману использовать свои ноги в качестве колодки во всех его экспериментах с обувью. Пре проповедовал «Найк» как Евангелие и приводил тысячи новообращенных в нашу палатку «духовного возрождения». Он призывал каждого примерить этот балдежный новый бренд — даже своих спортивных соперников. Часто он посылал пару беговых кроссовок или шиповок очередному приятелю-бегуну с запиской: «Примерь эти. Ты их полюбишь».

Среди тех, кто был наиболее вдохновлен нашим Пре, был Джонсон. Продолжая работу по расширению наших операций на Восточном побережье, Джонсон провел большую часть 1972 года, трудясь, как раб на галерах, над тем, что он окрестил шиповками «Пре Монреаль». (Игра слов: Пре означает сокращенную фамилию Префонтейна и одновременно предлог «пред», поэтому наименование модели можно перевести как «шиповки, выпущенные к Олимпиаде в Монреале» и как «монреальская Олимпиада с участием Префонтейна». — Прим. пер. ) Эти шиповки по его замыслу должны были стать данью уважения нашему Пре, предстоящим Олимпийским играм и двухсотлетию образования США. С синим защитным покрытием носка, внешними боковыми сторонами из красного нейлона и белым логотипом «свуш» на них эти шиповки стали нашей самой сногсшибательной обувью, а также нашими лучшими темповиками. Мы знали, что мы либо останемся жить, либо погибнем, в зависимости от качества, и до сих пор качество наших шиповок оставалось неоднородным. Джонсон собирался исправить это, внедрив свой дизайн.

Но я решил, что он сделает это в Орегоне, а не в Бостоне.

Я много раздумывал о Джонсоне, месяцами. Он превращался в по-настоящему великолепного дизайнера, и нам надо было в полной мере воспользоваться его талантом. Работа на Восточном побережье шла гладко, но для Джонсона это было сопряжено с повышенной административной нагрузкой. Всю эту работу надо было реорганизовать, рационализировать, а это было бы не лучшим способом использования времени или креативности Джонсона. Это была работа, специально предназначенная для такого человека, как… Вуделл.

Вечер за вечером, делая свои шестимильные пробежки, я пытался мысленно справиться со сложившейся ситуацией. У меня было двое парней не на своих местах, и ни одному из них не понравится решение, которое явно напрашивалось. Каждому из них нравилось то место, где они жили. И каждый раздражал другого, хотя оба отрицали это. Когда я продвинул Вуделля на место менеджера по управлению операциями, я также передал ему по наследству Джонсона. Я поручил ему наблюдение и контроль за работой Джонсона, поручил ему отвечать на письма Джонсона, и Вуделл совершил ошибку, тщательно читая их и пытаясь поддерживать переписку. В результате у обоих выработалась сухая, глубоко саркастическая манера делового общения.

Например. Однажды Вуделл вкатил на своем кресле ко мне в кабинет и сказал: «Это удручает. Джефф постоянно жалуется на инвентаризацию, возмещение расходов, плохую связь. Он говорит, что у него от работы задница отваливается, а мы тем временем прохлаждаемся. К голосу разума он не прислушивается, не принимает во внимание тот факт, что наши продажи ежегодно удваиваются».

Вуделл сказал мне, что он хотел бы применить к Джонсону иной подход. «Непременно, — сказал я. — Приступай».

Поэтому он написал Джонсону длинное письмо, «признавая», что мы все в сговоре против него, пытаясь сделать его жизнь несчастной. В частности, он написал: «Уверен, что ты понимаешь, что мы не так упорно работаем, как ты там; тратя лишь три часа на дела за рабочий день, трудно сделать все, что надо. И все же я нахожу время, чтобы загнать тебя во всевозможные неловкие ситуации с клиентами и деловым сообществом. Каждый раз, когда ты отчаянно нуждаешься в деньгах, чтобы оплатить счета, я высылаю тебе лишь малую толику того, что тебе требуется, и тебе приходится иметь дело со сборщиками налогов и судебными исками. Я воспринимаю обвинение в разрушении твоей карьеры как личный комплимент».

И далее в таком же духе.

Джонсон ответил: «Наконец-то хоть кто-то там понимает меня».

То, что я готовился предложить, похоже, помочь не могло.

Вначале я попробовал сделать заход на Джонсона. Тщательно выбирал момент — нашу поездку в Японию, чтобы посетить «Ниппон Раббер» и обсудить модель «Пре Монреаль». За ужином я все ему выложил. Мы — участники свирепой битвы, осады. День за днем мы делаем все возможное, чтобы накормить свои войска и удерживать противника на расстоянии. Во имя победы, ради того, чтобы выжить, необходимо пожертвовать всем и все подчинить этой цели. «Поэтому в этот критический момент развития «Блю Риббон», выхода на рынок «Найка»… я сожалею, но, как бы это сказать… вам обоим, оболтусы, придется поменяться городами».