Фил Найт - Продавец обуви

Если б только мог рассчитывать на его защиту, когда меня посадят в тюрьму. Мы вошли в Банк Калифорнии плечом к плечу и обратились с просьбой переговорить с Холландом. Секретарь в приемной сказала, чтобы мы присели.

Прошло пять минут.

Десять.

Вышел Холланд. Он пожал руку Ито. Мне и Хэйесу он кивнул и провел всех в конференц-зал в конце коридора, тот же самый конференц-зал, в котором он несколько дней тому назад нанес решающий удар. Холланд сообщил, что к нам присоединятся мистер такой-то и мистер имярек. Мы все сидели в тишине и ждали, когда когорта Холланда освободится из того потайного места, где ее держали. Наконец они пришли и сели с обеих сторон от него. Никто не был уверен, кому начинать. Это была окончательная партия с высокими ставками. Только тузы или что-то еще лучше.

Ито потер подбородок и решил, что начинать встречу ему. И сразу же пошел в бой. Всеми — гребаными — силами. «Господа, — сказал он, хотя обращался только к Холланду, — насколько я понимаю, вы отказываетесь в дальнейшем обслуживать счет «Блю Риббон»?»

Холланд кивнул: «Да, это так, мистер Ито».

«В таком случае, — сказал Ито, — «Ниссо» хотела бы выплатить долг «Блю Риббон» — полностью».

Глаза у Холланда вылезли из орбит: « Полностью ?..»

Ито хмыкнул. Я сердито посмотрел на Холланда. Я хотел сказать: это хмыканье по-японски означает — « Ты что, не расслышал ?»

«Да, — сказал Ито. — Какая сумма?»

Холланд написал цифру на своем блокноте и пододвинул его к Ито, который быстро взглянул на то, что там было написано. «Да, — сказал Ито, — это то, что ваши люди уже сказали моим. А поэтому…» Он открыл свой портфель, вытащил из него конверт и толчком послал его через стол к Холланду: «Вот чек на всю сумму».

«Он будет сразу же депонирован завтра утром», — сказал тот.

«Он будет немедленно депонирован сегодня же», — сказал Ито.

Холланд, заикаясь, произнес: «О’кей, хорошо, сегодня».

Его когорта выглядела растерянно, в их глазах был ужас.

Ито развернулся в своем кресле, обвел их всех невидящим взглядом.

«Есть еще кое-что, — сказал он. — Как я понимаю, ваш банк ведет переговоры в Сан-Франциско о том, чтобы стать одним из банков «Ниссо»?»

«Это так», — отвечал Холланд.

«Ага. Должен вам сказать, что будет пустой тратой времени продолжать эти переговоры дальше».

«Вы уверены?» — спросил Холланд.

«Абсолютно».

Грядет Человек-ледышка.

Я скосил глаза на Хэйеса. Попробовал сдержать улыбку. Изо всех сил. Не смог.

Затем посмотрел вправо от себя, на Холланда. Все можно было прочитать в его немигающих глазах. Он понимал, что банковские офицеры переусердствовали. Я видел в тот момент, что никакого расследования ФБР не будет. Он и его банк хотели, чтобы это дело было закрыто, ушло в прошлое, чтобы с ним было покончено. Они подло обошлись с хорошим клиентом, и они не хотели бы отвечать за свои действия.

Мы уже никогда вновь не услышим ни о них, ни о нем. Я посмотрел на манекены, сидящие по обе стороны от Холланда. «Господа, — сказал я, вставая. — Господа». Иногда на языке бизнеса это слово означает: засуньте ваше ФБР себе знаете куда .

Когда все мы вышли из банка, я поклонился Ито. Я хотел поцеловать его, но я только поклонился. Хэйес тоже поклонился, хотя на мгновение мне показалось, что он нырнет носом вперед от стресса, пережитого в течение этих последних трех дней. «Спасибо, — сказал я Ито. — Вы никогда не пожалеете о том, что защитили нас сегодня».

Он поправил свой галстук. «Такая глупость», — сказал он.

Вначале я подумал, что он имеет в виду меня. Затем я понял, что он говорил о банке. «Не люблю глупость, — сказал он. — Люди придают слишком большое значение цифрам».

Никакой вечеринки в честь победы не было. Не было победного танца. Не было даже быстрой победной джиги в коридорах. Времени на это не было. У нас по-прежнему не было банка, а банк нужен любой компании.

Хэйес составил список банков в Орегоне с крупнейшими депозитами. Все они были намного меньше, чем «Первый национальный» или Банк Калифорнии, но… что поделаешь? Бедному да вору — всё в пору.

Первые шесть повесили трубки нам на нос. Седьмой, «Ферст стейт бэнк оф Орегон», этого делать не стал. Он находился в Милуоки, небольшом городке, в получасе езды от Бивертона. «Приезжайте», — сказал президент банка, когда я наконец дозвонился до него. Он пообещал мне кредит в миллион долларов, что почти равнялось объему резервов его банка.

Мы перевели наш счет в тот же день. В ту ночь я впервые за последние две недели приложил голову к подушке и смог заснуть.

На следующее утро я засиделся с Пенни за завтраком, обсуждая предстоящие выходные перед Днем поминовения (Никсон объявил в 1971 году День поминовения федеральным праздником. Поминают американцы в этот день не только погибших в войнах, но и всех близких — с заупокойными службами и посещением кладбищ. Отмечается в последний понедельник мая, поскольку в воскресенье, особенно среди верующих, на кладбище ходить не принято. В воскресенье ходят в храм. После Дня поминовения начинается период отпусков. — Прим. пер .). Я сказал ей, что не припомню, когда я жаждал отдыха сильнее. Мне нужна была передышка, нужно было отоспаться и вновь начать хорошо питаться. И еще мне надо было посмотреть, как бегает Пре. Она криво усмехнулась: «Всегда ты мешаешь бизнес с удовольствием».

Виноват.

В те выходные Пре был организатором соревнований в Юджине и пригласил для участия в них лучших бегунов мира, включая своего финского заклятого соперника Вирена. Хотя Вирен в последнюю минуту отказался, все равно собралась группа удивительных легкоатлетов, в том числе наш дерзкий марафонец Фрэнк Шортер, завоевавший золото на Играх 1972 года в Мюнхене, в городе, где он родился. Упорный, умный, ставший теперь адвокатом и поселившийся в Колорадо, Шортер стал завоевывать такую же известность, как и Пре, и они оба были добрыми друзьями. Втайне я подумывал заключить с Шортером спонсорский контракт.

В пятницу вечером мы с Пенни прибыли в Юджин и заняли свои места среди семи тысяч ревущих и беснующихся болельщиков Пре. Забег на 5000 метров был коварным, яростным, и Пре был не в лучшей своей форме, это видели все. Шортер вел забег, оставался последний круг. Но в самый последний момент, на последних двухстах ярдах, Пре сделал то, что делал всегда. Он напряг все свои жилы. Стадион имени Хэйварда вибрировал и ходил ходуном, когда он вырвался вперед и победил со временем 13 минут 23,8 секунды, что было на 1,6 секунды быстрее его лучшего показателя.