Фил Найт - Продавец обуви

«И его боссов».

«Тогда нет проблем. Сумераги любит тебя».

Она встала. У нее была вера. Она была совершенно готова ко всему, что бы ни случилось. Она даже смогла заснуть. Но не я. Я всю ночь просидел, проигрывая сотню разных сценариев, бичуя себя за то, что пошел на такой риск.

Когда я в конце концов дополз до постели, мысли продолжали роиться у меня в голове. Лежа в темноте, я все думал и думал. Окажусь ли я в тюрьме?

Я? В тюрьме?

Я поднялся, налил себе стакан воды, проверил, как спят мальчишки. Оба растянулись на животиках, в полной отключке от мира. Что они будут делать? Что с ними будет? Потом пошел к себе в рабочий уголок и стал рыться в информации о законодательстве, касающемся освобождения домашнего имущества от взыскания по долгам. Я с облегчением узнал, что федералы не отберут у нас дом. Они могут взять все остальное, но не это маленькое убежище площадью в 1600 квадратных футов (около 150 квадратных метров. — Прим. пер .).

Я вздохнул, но чувство облегчения было недолгим. Я начал думать о своей жизни. Я прокручивал в памяти свои годы, подвергая сомнению каждое принятое когда-либо мною решение, которое привело к таким результатам. Все могло быть иначе.

Я попытался пройтись по своему стандартному катехизису. Что ты знаешь? Но я ничего не знал. Сидя в своем кресле, мне захотелось крикнуть: «Я ничего не знаю!»

У меня всегда имелся ответ, какой-то ответ, на любую проблему. Однако в тот раз, в ту ночь, ответов у меня не было. Я встал, нашел свой желтый блокнот, начал составлять списки. Но мысли мои блуждали; когда я посмотрел в блокнот, то увидел там только закорючки, каракули, похожие на молнии.

В зловещем сиянии луны все они выглядели как озлобленные, отказывающиеся повиноваться «свуши».

Не спи хотя бы ночь одну. Тобой желаемое страстно само к тебе придет .

Мне все же удалось забыться сном на час или два, а большую часть туманного субботнего утра я провел, сидя на телефоне, обращаясь к людям за советом. Все в один голос заявляли, что понедельник будет критическим днем. Возможно, самым критическим в моей жизни. Мне придется действовать стремительно и смело. Поэтому, для того чтобы подготовиться, я созвал совещание в воскресенье после полудня.

Мы все собрались в конференц-зале «Блю Риббон». Среди присутствовавших были Вуделл, которому, видимо, пришлось вылетать из Бостона первым рейсом, Хэйес, Штрассер и Кейл, прилетевший из Лос-Анджелеса. Кто-то принес пончики. Кто-то — пиццу. Еще кто-то позвонил Джонсону и включил громную связь. Вначале настроение в зале было мрачное, поскольку таким было и мое настроение. Но когда я почувствовал рядом с собой друзей, мою команду, мне стало лучше, и, поскольку полегчало мне, отлегло и у них.

Мы проговорили до самого вечера, и если мы и договорились до чего-то, так это до общего согласия в том, что легкого решения у нас не предвидится. Такого обычно не бывает, когда направляется уведомление в ФБР. Или когда вас второй раз за последние пять лет выбрасывают из вашего банка.

Ближе к концу совещания настроение вновь сменилось. Воздух в комнате стал спертым, тяжелым. Пицца была похожа на отраву. Сформировался консенсус. Разрешение кризиса, каким бы оно ни оказалось, находится в руках других людей.

И из всех этих «других» «Ниссо» оставалась нашей главной надеждой.

Мы обсудили нашу тактику на утро предстоящего понедельника. На то время, когда должны были прибыть представители «Ниссо». Ито и Сумераги собирались тщательно просмотреть наши бухгалтерские книги, и пока трудно было сказать, какое решение они вынесут о том, как мы распоряжались нашими финансовыми средствами. Одно было предопределено с большой долей уверенности: они сразу увидят, что мы использовали значительную часть их средств не для закупки обуви за рубежом, а для организации производства на секретной фабрике в Эксетере. В лучшем случае это приведет их в бешенство. В худшем — они свихнутся. Если они сочтут наш бухгалтерский мухлеж законченным предательством, они отвернутся от нас быстрее, чем банк, и в таком случае мы лишимся бизнеса. Просто, как дважды два.

Мы говорили о том, чтобы спрятать от них фабрику. Но все, кто сидел за столом, заявили, что в этом вопросе надо действовать в открытую. Как и на судебном процессе по иску к «Оницуке», полное раскрытие, полная прозрачность — единственно верный путь. Это имело смысл и стратегически, и морально.

На протяжении всего совещания телефоны звонили не переставая. Кредиторы со всей страны, от побережья до побережья, пытались выяснить, что происходит, почему наши чеки возвращались банками без оплаты и отлетали от них, как мячи во время Супербоула. Особенно два кредитора были в ярости. Одного звали Биллом Шески — глава компании «Бостонская обувь». Мы задолжали ему кругленькую сумму в полмиллиона долларов, и он хотел уведомить нас в том, что садится на самолет и летит в Орегон, чтобы вернуть деньги. Вторым был Билл Манович, руководитель компании «Мано Интернэшнл», торговой компании в Нью-Йорке. Ему мы задолжали сто тысяч долларов, и он тоже летел в Орегон, чтобы заставить нас раскрыть карты и забрать свои деньги.

После завершения совещания последним уходил я. Подъехав в одиночку к своему дому, я, шатаясь, вышел из машины. За всю свою жизнь я много раз заканчивал забеги с болью в ногах, с травмированными коленями, с нулевой энергией, но в ту ночь я совершенно не был уверен, хватит ли у меня сил доехать до дома.

Ито и Сумераги прибыли вовремя. В понедельник утром, ровно в 9.00, они подъехали к зданию. На каждом был темный костюм с темным галстуком, у каждого в руках был черный портфель. Я вспомнил все фильмы, виденные мною про самураев, все книги, прочитанные мною про ниндзя. Вот как все всегда выглядело перед ритуальным убийством плохого сёгуна.

Они прошли прямо через наш вестибюль, вошли в конференц-зал и заняли свои места. Без лишних слов мы выложили перед ними свои бухгалтерские книги. Сумераги прикурил, Ито снял колпачок со своей авторучки. Они приступили к изучению. Выстукивая пальцами по калькуляторам, занося записи в свои блокноты, выпивая бездонные чашки кофе и зеленого чая, они медленно, слой за слоем, снимали покров с наших операций и проникали в их сердцевину.

Каждые четверть часа я входил и выходил, спрашивая, не нужно ли им еще что-то. Они всегда отказывались.

Вскоре прибыл банковский аудитор, чтобы забрать все наши квитанции о получении денежных средств. По почте действительно пришел чек на пятьдесят тысяч долларов от «Юнайтед Спортинг Гудс». Мы показали его ему. Он как раз лежал на столе у Кэрол Филдс. Это был припозднившийся чек, который привел все костяшки домино в движение. Этот чек плюс обычные ежедневные приходные квитанции покрывали наш недостаток. Банковский аудитор позвонил в «Юнайтед Спортинг Гудс» в Лос-Анджелесе, чтобы деньги со счета были сняты немедленно и переведены на счет в банке Калифорнии. Банк в Лос-Анджелесе ответил отказом. На расчетном счету «Юнайтед Спортинг Гудс» было недостаточно средств.