Николай Злобин - Империя свободы. Ценности и фобии американского общества

Конечно, я не ставлю перед собой столь прикладной задачи. Я просто пытаюсь в очередной раз объяснить Америку миру. В первую очередь русскому и русскоязычному миру, как я это делал в первых двух своих книгах на эту же тему. Более того, сделать это я пытаюсь без ненужных разговоров об американской политике. Американцы, если и обсуждают политику, то, как правило, местную, внутреннюю. Именно такие «местные» американцы в массе своей и вырастают из школьной системы США, о которой я рассказал выше. Услышать где-нибудь на вечеринке легкую дискуссию о международной политике или, скажем, о России можно крайне редко. Это значит, вы не в американской провинции и попали в весьма своеобразную компанию, где, вероятнее всего, много иностранцев или, например, чиновников госдепа.

В свое время я создал в Вашингтоне небольшую исследовательскую аналитическую организацию – Центр глобальных интересов (Center on Global Interests), в которой с самого начала и работаю президентом. Невзирая на некоторую пышность названия (дань американской традиции) моей должности, организация у нас не очень большая, хотя и довольно активная. В течение первых пары-тройки лет мы сумели завоевать авторитет и уважение в Вашингтоне, вызвать своей аналитикой немалый интерес у американского политического истеблишмента. Наше положение укрепилось, и мы почувствовали свою способность всерьез влиять на вашингтонскую повестку дня. Более того, мы сумели создать и подтвердить репутацию независимого аналитического центра, занимающего самостоятельные позиции по всем вопросам, в том числе по вопросам российско-американских отношений. Наш академический нейтралитет и независимость выводов привлекли к нашим материалам внимание государственных структур и исследовательских организаций не только России и США, но и многих других стран. К слову, мы всегда старались принимать на работу молодежь, с тем чтобы свести к минимуму проявления в работе элементов старого – периода холодной войны – мышления. Про роль такого рода организаций (think tanks) в американской политике, в жизни Вашингтона я уже писал не раз и не буду повторяться. Скажу только, что эта роль сильно отличается от той, которую подобные организации традиционно играют в России. Но не об этом сейчас речь…

Конечно, работа президента института связана со многими скучными административными обязанностями – от налогов и медицинских страховок для сотрудников до приема на работу и тем более увольнения с нее, что в США является достаточно тонкой юридической процедурой. Увольнять за сравнительно короткий срок существования нашего Центра мне пришлось немало, в основном по причине несоответствия человека тем ожиданиям, которые были у нас с ним связаны. Для этого, кстати, существует испытательный срок. Некоторые увольнения были связаны с желанием человека изменить карьеру, переехать в другой город или перейти на другую работу здесь же, в Вашингтоне, например в бизнес, правительство или лоббистскую организацию. Несколько очень хороших сотрудников добровольно покинули Центр по этим причинам. Но ничего не поделаешь: жизнь есть жизнь. Именно молодежь, на мой взгляд, должна отличаться профессиональной и социальной мобильностью.

Короче говоря, в 2014 году ко мне обратилась одна из наших замечательных сотрудниц, уже проработавшая в Центре существенное время. Это была очень симпатичная, интеллигентная выпускница Гарварда, владевшая несколькими языками, включая русский (одно из конкурентных преимуществ при приеме к нам на работу), успевшая пожить в других странах и попутешествовать по разным регионам мира. В нашем Центре она занимала хорошую административную должность с весьма неплохой для ее возраста зарплатой и отличной медицинской страховкой, которой могут позавидовать многие американцы. В моих глазах она пользовалась несомненным авторитетом, и я даже в обозримом будущем планировал продвинуть ее выше по нашей небольшой карьерной лестнице. Но теперь совершенно неожиданно для меня она заявила, что пришла предупредить меня о том, что через месяц планирует уволиться и перейти на другую работу.

Мне, естественно, было жаль расставаться с таким перспективным и уже опытным сотрудником, но я не стал (да и не мог) препятствовать такому решению. Хотя, помню, предложил ей повышение зарплаты, надеясь, что, может быть, она передумает. Но нет, она была тверда в своем решении. После некоторого колебания – а в Америке не очень принято спрашивать о таких вещах – я все-таки поинтересовался, куда планирует переходить такой ценный работник. И был, честно говоря, поражен ее ответом. Оказывается, она решила полностью поменять карьеру и начать все с нуля. Уходит работать учителем чтения в школу для взрослых с отставанием умственного развития. Да еще оказалось, что она уже выбрала школу в бедном, неблагополучном районе Вашингтона, где большинство ее учеников будут составлять афроамериканцы и представители других этнических меньшинств. Естественно, зарплата там ее ожидала в несколько раз ниже, чем она получала у нас в Центре. Медицинская страховка тоже получалась хуже. Да и работать теперь ей придется отнюдь не в чистеньком благоустроенном офисе, расположенном в центре города недалеко от Белого дома. Естественно, мое удивление не сыграло никакой роли. Моя уже почти бывшая коллега объяснила мне, что мечтает о такой работе уже много лет – она всегда хотела приносить пользу обществу именно таким образом. Более того, она рассказала мне, что в течение последнего года уже занималась этой деятельностью на добровольной основе, по выходным и праздникам, а также вечерами после работы.

Кстати, девушка была не замужем, но, как сказала она мне, ее бойфренд, с которым она жила вместе уже несколько лет и который работал в каком-то федеральном учреждении США, горячо поддерживал ее в этом решении. Она даже закончила в свободное время специальные учительские курсы продолжительностью в несколько недель, чтобы получить право преподавать чтение взрослым с задержками умственного развития. Видимо, диплома Гарварда для этого было недостаточно… Конечно, я понимал всю высокую гуманитарную важность работы, на которую она уходила. Понимал все чисто человеческое значение ее поступка. Это не могло не вызывать большого и искреннего уважения. Замечательно, что в США, как, впрочем, и в России, есть такие милосердные и благородные люди. Их должно быть как можно больше, тогда и мир вокруг нас станет добрее и лучше. Но для меня это был такой, если хотите, неожиданный урок американского «человековедения». Не книжный или телевизионный, а настоящий, реальный…

Ровно через месяц эта девушка ушла от нас. Расстались мы очень тепло, испытывая благодарность и симпатию друг к другу. Наш Центр объявил конкурс на открывшуюся вакансию, и на сообщение откликнулось большое число желающих. После нескольких отборочных туров – сначала по анкетам, потом по телефонным интервью и, наконец, личным встречам – в списке осталось пять человек, с которыми уже я, как президент, должен был встретиться и решить, кого же мы берем на освободившуюся должность директора/менеджера Центра, то есть, по сути, моей правой руки. В этой пятерке были очень квалифицированные люди. Сравнительно молодые, но со стажем работы, знанием языков, опубликованными книгами и статьями, авторитетом и отличными рекомендациями. Но один из них сразу меня заинтересовал своей необычной для нашей профессиональной сферы анкетой. Не часто работу, которой мы занимаемся, пытаются получить такие люди: только что вышедший в отставку примерно 40-летний подполковник морской пехоты США, экс-командир батальона, с большим опытом боевых действий в нескольких недавних военных кампаниях, живший и работавший в Европе и России, даже окончивший годовой курс в Высшей школе экономики в Москве и заканчивающий образование в бизнес-школе престижного университета им. Джорджа Вашингтона в столице США.