Николай Злобин - Империя свободы. Ценности и фобии американского общества

Морская пехота США – штука серьезная, ранг подполковника там считается весьма высоким, и, естественно, я особенно заинтересовался этим кандидатом. На мой прямой вопрос о том, почему он решил покинуть военную службу, он ответил, что, по его мнению, за 20 лет уже достиг всего, чего планировал достичь. И пояснил, что оставаться в морской пехоте ему имеет смысл лишь для того, чтобы дослужиться до адмирала, а он не хочет тратить свою жизнь на погоню за адмиральским званием. Он хочет попробовать себя в совсем другой жизни – свободной, творческой, самостоятельной, с другими по типу мышления людьми. Я, конечно, поинтересовался у кандидата, почему он выбрал именно наш Центр. Мне казалось, что с его опытом и связями он может найти гораздо более престижную и лучше оплачиваемую работу. На что он заявил: мол, если уж он решил вновь начинать свою карьеру с нуля, то считает, что надо это делать в организации, которая тоже только-только начинает свою деятельность. Иными словами, для личного стартапа он выбрал организацию, которая тоже начинает с нуля и проходит через свой стартап. Как вам такой кандидат?

Естественно, я сразу был готов взять его на работу. Но все же не мог не уточнить: не слишком ли мелкой и скучной задачей после руководства более чем тысячью морских пехотинцев в условиях боевых конфликтов окажется для него административное управление в такой небольшой организации, как наш Центр. Например, закупки бумаги для принтера или визитных карточек для сотрудников, оплата аренды или покупка продуктов для наших мероприятий. На это я получил чисто военный ответ: размер работы, в отличие от многих других жизненных и анатомических факторов, не имеет никакого значения. Если надо что-то сделать – это должно быть сделано, причем независимо от масштаба и трудности задачи и тем более от того, кто по нашим внутренним правилам должен был ею заниматься. Работа – любая и всякая – должна быть сделана, и точка. Я запомнил его тогдашние слова: «Если я вижу работу – я ее делаю, а потом буду разбираться, почему она была не сделана до меня и кто несет ответственность за это». Меня такой подход прельстил, и я предложил подполковнику работу. Единственно, я положил ему гораздо более высокую зарплату, чем получала ушедшая девушка. Отчасти это было связано с тем, что у него уже был взят кредит на дом, была семья и двое детей-подростков, готовящихся вскоре поступать в университеты.

Я до сих пор совершенно не жалею об этом своем решении. Более того, как ни странно, некоторые традиции американской морской пехоты, которые наш новый директор невольно принес с собой в наш такой далекий от военной культуры мир, сугубо положительно сказались на эффективности работы Центра. Более того, новый сотрудник сумел быстро найти общий язык с молодыми коллегами и завоевал их уважение. Что касается меня, то надо сказать, что второй раз за короткий срок я получил урок неожиданного проявления американского человеческого материала. Судите сами: сначала выпускница Гарварда покидает свою хорошо оплачиваемую престижную работу, чтобы учить читать имеющих задержку умственного развития взрослых в очень неблагополучном районе американской столицы. Затем молодой и перспективный подполковник морской пехоты, ветеран боевых действий, добровольно бросает быстро ведущую к адмиральской должности карьеру, которой он отдал 20 лет своей жизни, и начинает новую жизнь, так как ему захотелось попробовать себя в новом, неизвестном ему деле.

Я уже ранее писал об этой удивившей меня в свое время особенности американского национального характера, о том, как меня поражали 40-50-летние первокурсники в моих классах в университетах Америки, решившие вдруг начать новую жизнь, уйдя от успешной карьеры врача, адвоката или бизнесмена. Пройдет какое-то время, и моя бывшая коллега оставит учительство и, я уверен, займется чем-то новым. Мигрировать географически и профессионально, попробовать себя в разных качествах, в разных сферах деятельности, научиться чему-то новому, пожить другой жизнью, – мне кажется, это заложено в крови у большинства американцев. Я не раз слышал от них, что, мол, работу нужно менять каждые пять-семь лет, иначе теряется новизна восприятия и ты начинаешь невольно деградировать как профессионал и как личность. И многие действительно так поступают. Америка – страна не только иммигрантов, но, если хотите, это страна вечных внутренних мигрантов. Отчасти это идет от интереса к жизни и чисто американского оптимизма, отчасти – от желания доказать себе и другим, что ты способен не только на то, чем занимаешься всю жизнь, отчасти – от отсутствия реальных жизненных трудностей и вызовов, с которыми приходится ежедневно сталкиваться жителям многих других стран. Но мне кажется, что в основе всего лежит природное желание американца постоянно доказывать свою конкурентоспособность, экономическую выживаемость, независимость от государства и общества и т.д.

Но, конечно, в первую очередь, Америка – страна иммигрантов, страна особого типа. Иммигранты сильно отличаются от обычных людей. История США это блестяще доказывает. Иммигранты – это большие непоседы, очень динамичные и активные люди, всегда недовольные порядком вещей и ситуаций вокруг них. Они, как правило, полагаются только на самих себя, свои руки и свою голову. Не на государство и закон. Это люди, которые в один момент бросают свой старый, привычный и надежный «нетворк», то есть всю сеть жизненной поддержки, состоящую из близких людей и языка, знакомых с детства правил и норм, привычного образа жизни… Иммигранты гораздо более склонны к авантюрам и риску, они готовы чаще других браться за предприятия без гарантий успеха и полагаться на свою сообразительность. Иммигранты – природные импровизаторы и создатели жизненных экспромтов, своего рода чемпионы мира по выживанию и приспособлению к любым условиям. Именно такими людьми и была построена Америка. Иммигрантский, легкий на подъем, мобильный характер американцев сделал Америку самой успешной страной современного мира. Американцы до сих пор продолжают оставаться иммигрантами. Вернее, теперь мигрантами. Даже в своей стране. Они очень легко, по сравнению с жителями традиционных обществ, меняют города и работы, школы и собственное жилье, должности и карьеры.

Вот и наполняют мир активные и бодрые американские пенсионеры, которые совершенно не хотят сидеть с внуками и внучками, варить им каши и менять пеленки. Они стремятся доказывать миру свою производственную, художественную и интеллектуальную ценность. Наверняка у всех россиян были какие-то родственники, бабушки и дедушки, пережившие войну и долгие голодные годы. До самой смерти они сохраняли сухарики, кусочки хлеба, не могли пересилить себя и выбросить еду. Голода в стране давно уже нет, но ценность любой еды стала для того поколения жизненным правилом, ибо сама их природа противилась пренебрежительному отношению к продуктам питания. В жарких странах такое же отношение исторически сформировалось в отношении воды. Все это напоминает мне американское отношение к образованию, умению делать как можно больше, работать в совершенно различных областях. Это своего рода генетическая прививка американских голодных годов – времен освоения Америки, рабства, Великой депрессии и т.д. Деньги, финансовый успех тут, конечно, имеют немалое значение. Но чем больше ты можешь – тем устойчивей ты будешь в период очередного экономического кризиса, который – как американцы знают из собственной истории – неизбежно наступит. Поэтому из всех возможных вариантов инвестиций разумные американцы всегда выбирают две главные – максимальное образование и хорошее здоровье для себя и своих родных. На это в США большинство людей денег не жалеет. Во-первых, они убеждены, что образование, в отличие от любых других инвестиций, потерять никак нельзя, а во-вторых, эти два фактора – образование и здоровье – являются твоими самыми надежными конкурентными преимуществами перед другими. Не связи, блат или родственные отношения. Здоровье и образованность членов семьи, справедливо считают американцы, являются важным фактором семейного, да и личного экономического благополучия.