Николай Злобин - Империя свободы. Ценности и фобии американского общества

Конечно, эта книга не о России. Но мне показалось, что объяснить эту сторону американского менталитета немного легче, действуя от обратного, в данном случае от России. Когда мои российские друзья произносят знаменитую фразу «Россия – не Америка», я пытаюсь им объяснить, что речь в этой фразе должна идти не об экономике и политике, не о разнице в уровне технологического развития или военных амбициях и т.д. Россия – не Америка потому, что населяющие эти две страны люди видят себя, свое место в поселке, графстве, городке, штате или области, в стране и мире, видят роль собственного государства, политиков и президентов, видят смысл и предназначение мощи своей страны совсем по-разному. Бессмысленно сравнивать, что лучше или хуже. И то и другое – правильно, объективно и адекватно политической и бытовой культуре двух стран. Однако обеим сторонам важно понимать эту разницу, иначе мы погрязнем во взаимных обвинениях в тупости, недальновидности или лицемерии. Что, впрочем, регулярно и происходит.

Внутренняя политика, в отличие от внешней, очень интересует многих американцев, я бы даже сказал, подавляющее большинство из них. Они очень внимательно следят за своими местными политиками и с удовольствием читают про различные разоблачения, скандалы или предвыборную борьбу на любом уровне политической системы Соединенных Штатов. Конечно, у разных американцев разный уровень интереса к внутренней политике, однако в среднем он гораздо выше, чем у россиян. Американские журналисты с несравнимо большим удовольствием пишут про своих национальных политиков или государственные институты США, нежели про внешнеполитические дела. В электронных средствах массовой информации ситуация еще более разительная: внутренняя политика почти целиком затмевает внешнюю. Пулитцеровские и другие высокие журналистские премии чаще всего получаются авторами расследований тех или иных аспектов внутренней политики, а журналисты, раскопавшие скандалы типа Уотергейта или «Моникагейта», становятся национальными героями и попадают в учебники по истории журналистики. Все плохое, что мир знает про внутреннюю кухню США – от превышения власти полицейскими и пыток в американских военных тюрьмах до случаев коррупции в вашингтонских коридорах власти и педофилии в католической церкви США, – он знает именно от американских журналистов из американских средств массовой информации, включая, кстати, Голливуд.

Нечасто, но бывают, конечно, случаи, когда американский обыватель узнавал что-то новое про свою страну от иностранных СМИ, как, скажем, в случае с бывшим сотрудником Агентства национальной безопасности Робертом Сноуденом, рассказавшим о незаконной прослушке. Но и тогда это были исключительно англоязычные средства массовой информации, типа «Гардиан» или «Таймс». Другими словами, при всей своей аполитичности американцы в среднем в чем-то более «по-местному» политизированы, чем россияне, более информированы о своей «местной политике». Но, как я сказал уже, их интерес охватывает только внутреннюю политику, при этом он более системный и, если хотите, менее протестный.

Конечно, в США всегда можно встретить людей, помимо дипломатов, журналистов-международников и экспертов, способных серьезно поговорить на международные темы или обсудить мировую культуру, но это, как правило, будут или американцы, имеющие корни в других странах, или жители больших городов, например Нью-Йорка, Вашингтона или Чикаго, или представители американской академической среды. Отчасти это естественно. Во-первых, Америка находится слишком далеко от всех международных новостных событий, а, во-вторых, внешние события оказывают на ситуацию в стране гораздо меньшее воздействие, чем, скажем, действия Америки на ситуацию в мире. Поэтому, может быть, американцы и правы, когда обращают основное внимание на внутренний политический процесс в собственной стране. Мне кажется, это здоровый подход к делу. Даже подход к произведениям мировой культуры и искусства у американцев преувеличенно эгоистический. Они знают, что музеи США – богатейшие в мире. Америка скупает по всей планете произведения искусства и никогда ничего не продает. Поэтому простой американец рассуждает так: если есть что-то выдающееся в мире, чего нет в американских музеях, – то нам сюда это обязательно привезут и покажут. Выдающуюся книгу иностранного автора обязательно переведут и издадут на английском языке. Зачем мне лететь куда-то за тридевять земель? А для американца почти везде и есть «тридевять земель».

Но понять взгляды американцев на внутренний политический процесс, как и на факторы, которые в той или иной степени влияют на него, нельзя без хотя бы формального понимания всего политического устройства Соединенных Штатов. Повторю то, что говорил уже не раз: американцы относятся к себе со значительной долей иронии и скептицизма. Они не считают, скажем, себя самой умной или самой образованной нацией на Земле, не считают себя самыми трудолюбивыми или креативными людьми, не называют себя самым одаренным или самым продвинутым народом и т.д. Всего, что они достигли, считают сами американцы, они сумели достичь благодаря целому ряду других факторов, которые связаны не с качествами человека, а с качеством системы, которая существует в стране. В частности, системы политической. Американцы обожают устройство своей страны и верят в заложенные в него способности решать почти все проблемы, возникающие на пути прогресса США. Они, как когда-то фанатичные коммунисты, верят в абсолютный политический гений отцов-основателей своего государства, которые сумели создать систему, позволившую Америке не только выжить и просуществовать почти два с половиной века, не только стать сверхдержавой, но и продержаться в этом качестве уже три четверти столетия, при этом не подвергшись никаким серьезным изменениям или угрозам. На самом деле это феноменальное достижение в наш стремительный, быстро меняющийся политический век. Не признать этого просто невозможно.

Были ли отцы-основатели США политическими гениями или нет – вопрос отдельный и, мягко выражаясь, дискуссионный. Однако их детище до сих пор живет и процветает, успешно неся знамя самой продвинутой демократии мира, с которой все остальные демократии должны брать пример – по крайней мере сравнение всегда будет в пользу американской. Конечно, она далеко не идеальна, однако она, на мой взгляд, действительно лучше, чем любые иные национальные системы власти, в том числе власти демократической.

Эта вера в замечательность своей системы является одним из краеугольных камней всего американского политического здания. Действительно, надо признать, что американская система власти со всеми ее сдержками и противовесами, ограничениями и прозрачностью, с упором на выборность и конкуренцию, с приоритетом компетенции местной власти по подавляющему большинству вопросов, непосредственно касающихся жизни человека и т.д., представляет собой замечательный феномен. Хотя, повторю, эта система далека от идеала, о чем сами американцы тоже никогда не забывают. Кстати, именно неограниченная вера американцев в превосходство системы над человеческими качествами приводит порой к тому, что они гораздо меньше внимания обращают на человеческий фактор, который сплошь и рядом проявляет себя. Например, после рассуждений о том, что тот или иной политик – слабый, пассивный боец, «не тянет», не выражает интересы избирателей или, напротив, делает много ошибок в силу своей неуемной политической активности, обычный американец, как правило, всего лишь скажет: «Ну да ладно, на следующих выборах проголосую за другого».