Работа

Что может быть дороже здоровья? Развитие медицины при капитализме — один из самых убедительных доводов, которые приводятся за его сохранение. И в то же время ни одно другое общество в прошлом не распределяло медицинские знания и доступ к лечению столь же несправедливо, как наше. Трансплантация сердца — это уже не благо, если вам пришлось продать руку и ногу!

Но не всегда наши тела были нам чужими. Когда-то лекарства в прямом смысле росли на деревьях, и в каждой семье был кто-то, кто умел их использовать. В результате многовекового наступления на традиционную медицину (начиная с сожжения ведьм и заканчивая ограничением на количество практикующих врачей, которое наложено Ассоциацией Врачей США) мы оказались беспомощны перед элитным классом врачей. Это наступление проходило параллельно с колонизацией «Нового Света» — насильственным созданием новых рынков.

В наши дни для общения с собственным телом нам нужна помощь посредников: наши тела шлют нам сообщения, но мы недостаточно образованы или глухи. Вместо этого мы доверяем диетологам, гинекологам, стоматологам и ещё десятку разных специалистов. Мы вышли за рамки дуализма «тело–сознание» и разделили сами себя на множество дискретных частичек и систем, и к каждой из них относимся как к чуждой для нас сущности. Даже собственное сознание кажется нам чем-то запредельным для понимания, и мы препоручаем себя психиатрам, психологам и терапевтам.

Это вовсе не значит, что онкологи или токсикологи — бесполезные шарлатаны. Это не так: в столь загрязнённом мире как наш они играют важную роль. Целью всякой врачебной специализации является не лечение населения, но эффективное зарабатывание больших сумм денег. И именно с этой целью определённые виды медицинской деятельности пиарятся, в то время как другие скрываются.

Например, в исследования превентивной медицины нет смысла вкладывать денег больше, чем это необходимо для предотвращения эпидемий и обеспечения трудоспособности населения. Медицинская индустрия является столь значительной частью экономики, что если люди вдруг перестанут заболевать или получать увечья, наступит кризис. С другой стороны, опасности, связанные с современными формами занятости и потреблением, дают этому бизнесу прекрасные возможности. Дархам, Северная Каролина, раньше был центром табачной промышленности, а теперь рекламирует себя как «Город Медицины». Как и предусмотрительно морально устаревшее оборудование, ятрогенные заболевания на самом деле являются успешной формой бизнеса с точки зрения капиталиста–медика. Пока, конечно, конкуренты не получат преимущество. Если считать ятрогенными все болезни, появляющиеся в результате деятельности всех видов индустрии, то медицинский сектор начинает походить на сборище рэкетиров, а индустрия страхования — надстройка в виде ещё одной банды вымогателей.

Капитализм всё глубже проникает во все аспекты наших жизней, и здоровье человека всё в большей степени определяется распределением капитала, а не оплатой счетов за лечение. Всего несколько поколений назад вся еда на планете была органической, а теперь это ещё одно рыночное свойство, причём очень дорогое. Кооперативы по выращиванию здоровой пищи в богатых пригородах предлагают новейшие удобрения для сельского хозяйства, в то время как в других районах нет даже продуктовых лавок: раз в неделю приезжает автолавка, и всё. Это в точности отражает организацию производственного процесса, при котором рабочие–мигранты подвергаются вредному воздействию химикатов в сельском хозяйстве, пока их начальники поправляют здоровье в ортопедических креслах.

И пока врачи не будут обладать возможностью лечить общественные и экономические причины болезней, они — при всех добрых намерениях многих из них — могут пытаться излечить лишь индивидуальные патологии. В обществе потребления это обычно означает выписывание рекомендаций на приобретение каких-то товаров. Взаимоотношения между врачом и пациентом становятся практически случайными событиями в медицинской профессии в целом по сравнению с тем, что происходит в лабораториях. Фармакологические компании определяют, что будет изучаться, как применяться и кто получит доступ к результатам исследований. Получается, что врачи — немногим большее, чем провизоры с высшим образованием.

Это лишь укрепляет в людях потребительское отношение к экономике и «нажми на кнопку — получишь результат» взгляд на собственные тела. В некоторых слоях общества может сложиться впечатление, что практически все сидят на каких-то таблетках: список различных заболеваний среди среднего класса, которые можно лечить безрецептурными препаратами, продолжает расти, в то время как болезни, разъедающие низшие классы, остаются без внимания. Какими бы ни были последствия индивидуального потребления медицинских препаратов (положительными или нет), они все играют свою социальную роль: нормализацию отношений «производитель–потребитель» и привыкание к процессам отчуждения, на которых этот социум основан.

В соответствии с логикой чистого капитализма, исключённые должны иметь доступ к медицинским услугам только тогда, когда становится необходимым их умиротворение, а эксплуатируемые должны получать помощь только такого рода, которая максимизирует их потребление и производство. США опасно приблизились к воплощению этой концепции (на радость всем страховым компаниям). Европейские правительства наперегонки доламывают структуры социальной поддержки населения. В тюрьмах и психиатрических лечебницах над заключёнными проводится «принудительная терапия». В основном как предлог для вторжения в личное пространство и принуждение к сотрудничеству. А в это время Риталин, Прозак, Ксанакс и литий выполняют те же функции, что и кофеин, и энергетические напитки: они — смазка в экономическом механизме. И нет особых различий между этими двумя аспектами: оба — способ держать народы в узде, чтобы они не взбунтовались против дисфункционального общества.

— Как вы думаете, он выкарабкается?

— Не знаю, а насколько он дорог?

— Что у него было?

— Десять тысяч долларов.

— Нет, я имею в виду, что у него было, чтобы ему была необходима операция?

— Десять тысяч долларов.

«Личность, лишённая смысла жизни, хватается за спасительную соломинку в виде самоидентификации с теми самыми процессами, которые воруют осмысленность её существования. Он(а) становится Мы. Эксплуатируемые идентифицируют себя с эксплуататорами. И вот уже их власть становится Нашей властью: властью союза рабочих с боссами, известного как Развитая Нация».