Егор Титов - «Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых

Иваныч комментировал все мои действия на поле. Установки давал такие, что я изначально знал: попаду под раздачу. Тогда еще я был нападающим и должен был преследовать любого защитника, если тот идет вперед, вплоть до нашей вратарской площади. Я должен был «гонять» весь квартет оборонцев, когда соперники начинали атаки. Должен был цепляться за мяч, правильно открываться и принимать верные решения, оказываясь на ударной позиции. В общем, я должен был делать абсолютно все. Так вот, при всех моих титанических усилиях избежать ошибок не получалось. И тогда я оказывался под перекрестным огнем Романцева и Пятницкого. Испытание, поверьте мне, не из легких. Через нечто подобное прошел каждый. Тот, кто выдерживал морально, – рос, кто нет – отваливался.

У меня в отличие от Андрея все протекало более или менее гладко. Я попал в ту редкую категорию игроков, на кого Олег Иванович старался не кричать. Но сей факт еще выше поднимал планку требований ко мне. Я знал, что не имею права подвести. Более того, не имел права даже на то, чтобы хотя бы один матч провести средне. Максимализм во всем.

Спартаковский футбол – это, может быть, даже в первую очередь исключительная психология. Не просто победная, а отчаянно победная. Мы настраивали себя на то, что мяч будет у нас постоянно. Девиз был, как у бразильцев: соперник забьет, сколько сможет, мы – сколько захотим. Побеждая с минимальным преимуществом, мы и на последних минутах все равно неслись вперед.

Мы были Командой с большой буквы! Никто не думал о собственной выгоде, мы думали друг о друге. И это был спартаковский принцип.

С того момента как человек регулярно попадал в состав, он начинал ощущать себя игроком основы. У Романцева во всем свои методы. Олег Иванович не ждал, когда его ключевой футболист восстановится и наберет форму. Боль утихла – сразу в пекло. То есть каждый из нас твердо знал, что на него рассчитывают. Никакой волокиты, никакой обкатки в дубле. Может, это и негуманно, но с психологической точки зрения подход очень сильный. На подсознательном уровне не было боязни того, что сломаешься и на твоем месте «выстрелит» другой. Другой будет играть до тех пор, пока ты не вылечишься. Наверное, и поэтому тоже мы играли как одержимые.

Как в Шаолиньском монастыре из поколения в поколение передавали тайное боевое искусство, точно так же в спартаковской обители передавали искусство футбольное. «Красно-белые» прежде были сильны своей преемственностью и среди наставников, и среди подопечных.

«Спартак» всегда был силен своей дедовщиной – мудрой, грамотной, необходимой для больших побед. Романцеву лишний раз и голову не надо было забивать вопросом формирования микроклимата в коллективе, ведь был костяк, который держал все под контролем. Все новички и молодые, приходя в «Спартак», тут же осознавали, куда они попали, и безоговорочно принимали законы «красно-белых». Атмосфера была такой, что не принять эти законы просто было нереально.

И еще было важно, что дубль жил и тренировался вместе с основой. Переход из второй команды в первую осуществлялся органично. А год-два спартаковской науки в одном составе исполнителей приводил к тому, что мы действовали на автомате, как умный компьютер. И очень важную роль играла импровизация. На всем протяжении времени от Чернышова до Федотова у нас ее было слишком мало. Играли по схемам: бежать, подавать, «крест» замыкать. Мысль появлялась редко. Взаимопонимание хромало.

Первый тревожный звоночек, заставивший задуматься о том, что наш футбол может дать трещину, я услышал в день выставления на трансфер Тихонова. И уже за год до отставки Романцева ощутил, что мы теряем свой непередаваемый стиль. А когда клуб покинул Иваныч, надежда на лучшее пропала. Подъехали «суперфутболисты» из дубля «Шинника», «высококлассный» хорват. Даже просматривали нападающего, который до этого играл в любительской лиге то ли Албании, то ли Ливии. Я когда услышал, просто обалдел: откуда вы их берете?! Две недели это «тайное оружие» тренировалось с нами. Удивительно, что с ним так и не подписали контракт! При Чернышове вообще стало все иначе. Он строил другой футбол, со спартаковским ничего общего не имеющий. К тому же Алексеич был сторонником зонного метода, и на тренировках мы в основном эту зону и отрабатывали. Вот тогда команда и стала «пустышкой».

Скала был приличным дядькой и сильным специалистом, но что он мог знать о «красно-белых» «кружевах»? Квадрат у Скалы меня убивал. 18 × 2. Ни мысли, ни динамики. Уснуть можно. Я этого не понимал. Старков и вовсе квадрат запретил: ребята, вы рискуете сломаться! Забываться все это стало.

Когда кто-то говорит, что Старков на первых порах вроде бы порывался воскресить спартаковский футбол, я скептически улыбаюсь. В моей памяти отложилось только то, как Петрович психовал из-за этого: кто вам сказал, что есть спартаковский футбол? Напридумывали себе! Старкова такие вопросы задевали. Человек, который через это не прошел, никогда никакой спартаковский футбол команде не поставит. Это утопия!

При Александре Петровиче еще очень сильно пострадала наша психология. Мы стали думать: самое главное – сзади сыграть на ноль. А там уж как-нибудь забьем. И отголоски той ущербности сказывались вплоть до окончания 2006-го. Иногда возникало ощущение, что, забив мяч, мы больше не сможем этого сделать, поэтому сосредоточивались на обороне. А защищаться толком не умели, начинали нервничать.

В межсезонье 2006–2007 в своей рукописи я написал следующее: «Сегодня в клубе прекрасная организация дела, для нас созданы потрясающие условия, и я не вправе обсуждать кадровую политику. Скажу лишь, что в середине этого десятилетия футболисты подбирались по другим критериям: масса, рост, жесткость. Это немаловажно. Но в исконный спартаковский футбол научить играть нынешнее легионерское поколение практически невозможно. К слову, раньше совсем не обязательно было, чтобы на поле были слоны, которые всех затаптывали бы. Слава богу, Федотов все это прекрасно осознает. Григорьич – наш человек! Он многое пытается воскресить. У него, конечно, хватает своих нюансов, но квадрат он использует регулярно. Юрьич Родионов играет с нами нейтрального. Человек знает все «от» и «до». Подсказывает очень грамотно. Только его подсказки долгое время имели низкий КПД, поскольку и русский-то человек на такой скорости мышления улавливает далеко не все, а иностранец, не владеющий русским языком, обречен. «Дальняя! Угол! Пятка! Влево!» За те доли секунды, что идет пас на расстоянии пять-десять метров, иностранец в лучшем случае может только смекнуть, где лево, а где право. Но осознать это, пропустить через себя и записать на подкорку – вряд ли. А при таком раскладе смысл упражнения теряется. Ну или по крайней мере становится другим.