Лали Морошкина - Я, президент и чемпион мира

В марте того злосчастного 1996 года я шла работать в вечернем эфире, когда по дороге встретила Мамуку Арешидзе.

— С сегодняшнего дня у нас новый главный редактор, он спрашивал о тебе, так вот — тебя ждет серьёзный разговор. Кстати, он интересовался, имеется ли у тебя «крыша», ну, в смысле, покровитель.

— Да ну его… А ты куда собираешься?

— Пока не знаю, — Мамука был печальным и по обыкновению лаконичным. — Наверное, в депутаты.

— Заходите, заходите, — встретил меня новый шеф. — Морошкина, что скажешь нового?

— Ничего, — холодно ответила я и, чтобы не помять пиджак для эфира, повесила его на спинку кресла.

— А что ты скажешь на то, если я переведу тебя на сюжеты?

— Почему? Над сюжетами я работала пять-шесть лет назад в «Тамариони» и «Ибервизии», для меня этот этап уже пройденный и безынтересный, а еще меня совсем не привлекает беготня с микрофоном по улице при не особенно спокойных обстоятельствах. Или студия, или я ухожу, я не могу весь день слоняться на улице. — Это был мой ультиматум.

— Смотри, какая ты бойкая, вах! Переходи на сюжеты, говорю тебе, потом усовершенствуй речь, а со временем я тебя возвращу назад.

Предложение было «впечатляющим» и довольно двусмысленным.

— Я должна исправить речь? — грубо спросила я нового шефа.

— Да, иначе мы сейчас же распрощаемся, — таким же тоном ответил мне голос из кресла. — У тебя, генацвале, русский акцент, и точка!

— Откуда взяться русскому акценту в грузинской школе? — не отставала я. — Да вы знаете, когда моя сочинская тётя слышит мою русскую речь, она себе уши затыкает, а вы говорите — акцент!

— А вот это меня абсолютно не интересует! — ответил главный редактор.

Приговор пересмотру не подлежал!

— С сегодняшнего дня будете иметь дело с моим адвокатом, о своем провинциальном акценте позаботьтесь, — бросила я и громко хлопнула дверью.

Какой адвокат? Откуда? Вот оно, влияние голливудских фильмов, но не могла же я сдаться без боя? Я точно знала, что для меня, однажды уволенной за акцент, причём русский, двери телевидения закрылись бы навсегда. Начиналась борьба, острейшая борьба за сохранение собственного «Я»! В руках же, как Фемида с завязанными глазами, я держала лишь только свою боль и правду.

После многоразового просмотра блокбастеров и консультаций с друзьями я направилась к адвокату.

Еврейского происхождения, хрупкого телосложения и с пронизывающим взглядом адвокат в роговых очках внимательно выслушал меня.

— Дело выигрышное, удивительно, что у меня не было подобной практики в Грузии, но почему бы не попробовать? Если вы готовы к борьбе и не остановитесь посреди дороги, пожмем друг другу руки и сразу же перейдем к делу. От вас требуются две вещи: справка из театрального института насчет правильности речи и справка из Организации защиты прав человека, остальное — за мной. В трудовом договоре нарушено несколько пунктов, шанс есть! — деловито сказал господин Симон и с головой погрузился в бумаги.

Я остолбенело смотрела на адвоката: вот какую профессию мне нужно было выбрать! Как классно — защищать закон! Жизнь каждого спасенного человека — это твоя личная победа!

Как оказалось, господин Симон был из династии знаменитых адвокатов, и практику он прошел, ни больше ни меньше, в Америке.

Я поняла, что пришла по адресу.

Господина Гизо Жордания, ректора театрального института и общественного деятеля, моя просьба удивила.

— Лали, детка, не понимаю, что за справка тебе нужна? Столько лет ты на экране, и если бы у тебя был акцент, кто бы тебя держал до сих пор, тем более такой профессионал, как Мамука Арешидзе, — пожал он плечами.

— Господин Гизо, именно для подтверждения этого мне и нужна справка, официальная, с вашей печатью, я должна отнести ее к адвокату.

— Эта девочка меня с ума сведет, на таком грузинском, как у тебя, даже исконные грузины не говорят.

— Вот и напишите мне все это, господин Гизо. Что сейчас сказали, то и напишите, — объясняла я маэстро, злясь на себя: из-за какой глупости беспокою такого человека. Но ожидание мести было настолько сладким, что временный дискомфорт становился второстепенным.

С желанным «жорданиевским» выводом я направилась в Комитет защиты прав человека на улицу Павлова. Господин Сандро Кавсадзе был симпатичным, усатым, худощавым мужчиной средних лет. Он не меньше господина Гизо удивился моей просьбе.

— Написать, что гонение по этническому признаку незаконно? Да, но, детка, кто в этом сомневается? — спросил господин Сандро и посмотрел на меня поверх очков.

— Есть, господин Сандро, и такие, — пожала я плечами.

— Ну, а если есть, госпожа Морошкина, пусть ознакомятся с международными нормами, — строго сказал господин Сандро и протянул мне желанный документ.

Двусторонне вооруженная, я направилась к адвокату, который уже вызубрил статью о незаконных нарушениях, в частности, об обязательных предупреждениях, о беспричинном расторжении трудового договора и т. д… В общем, дело было почти «в шляпе», почти…

Известно, что бюрократический аппарат 90-х не отличался особой гибкостью. Меня же впереди ждало столько проблем, что телевизионный эфир по сравнению с ними казался детским лепетом…

Мартовский холод пронизывал до костей, погода будто понимала, что этот мир покидает пламенный патриот — человек, вырастивший меня…

Встречали ли вы доброго волшебника? Доводилось ли вам жить с ним под одной крышей?

Мама и Талес познакомились в педагогическом институте, где оба читали лекции. Оказывается, когда я в первый раз увидела Талеса, обняла его, и меня не смогли от него оторвать. Рубашка, промокшая от моих слез, как бетонная прилипла к его телу.

Талес был вынужден прийти к нам домой, прийти и остаться навсегда. Он был моим избранником. Между нами существовала особенная невидимая связь. Я чувствовала его, а он — меня. Потом на свет появился златокудрый Эрэкле. Мой брат, мой маленький рыцарь. Я всегда стеснялась Талеса, но это не было неудобством, это было благоговением и уважением, которое я испытывала к нему.

Я часто думала, если бы я жила с отцом, какие отношения у нас были бы? Отношения, гармоничнее, чем эти, представляются с трудом. Одно знаю точно: то, что я и душой, и сердцем грузинка, заслуга Талеса Шония. За то, что я впитала историю, религию, культуру Грузии, люблю и преклоняюсь перед всем этим — волшебство, содеянное сыном Кавказских гор!

Несмотря на то что во многих связанных со мной жизненных перипетиях Талес из-за присущей ему тактичности не высказывал свое мнение вслух, я понимала, о чем он думал по его дыханию, манере курить трубку и шепоту: «Мордочка, все в порядке?» — Его мнение всегда было дорогим и важным для меня. И кто виноват, что у меня постоянная размолвка с жизнью.