Джейсон Гудвин - История доллара

Филадельфия потеряла больше, чем Банк. Америка потеряла больше, чем деньги, — она лишилась единственной надежной общенациональной валюты, обращавшейся в США на протяжении десятилетий. В Америке больше никогда не будет Центрального банка. Филадельфии больше никогда не удастся вернуть лидерство среди городов. Когда банки с Уолл-стрит подали сигнал банкам Филадельфии возобновить платежи, город братской любви навсегда лишился пальмы первенства. Морские перевозки тоже постепенно уходили к конкурентам. В 1825 году грузооборот морских перевозок через порт Нью-Йорка в пять раз превышал показатели Филадельфии, а его население, уже превысившее население Пенсильвании, в течение 1820-х годов росло в два раза быстрее. В 1848 году Нью-Йорк заполучил первые собственные трансатлантические рейсы пароходов компании «Кунард Лайн», связавшие его с Европой. Один из ливерпульских купцов открыл пароходное сообщение с Филадельфией, и пароход «Сити оф Глазго» под приветственные крики жителей города вошел в устье Делавэра, но в 1854 году исчез вместе с пятьюстами пассажирами. «Сити оф Питтсбург» той же пароходной компании сгорел в 1852-м, а «Сити оф Филадельфия» затонул, так и не достигнув Филадельфии. Не прошло и десяти лет, как компания перенесла свое представительство и операции в Нью-Йорк. [93] После 1844 года— слишком поздно для Джорджа Вашингтона — Филадельфия среди прочего прославилась самыми удобными и реалистичными вставными зубами: по странному совпадению, Джейкоб Перкинс предоставил свою технологию работы со сталью в распоряжение Чарльза Уилсона Пила, который в свободное от написания миниатюр и заведование Музеем естественной истории время с ее помощью отливал золотые зубные протезы ( прим. авт.).

Джексон удалился на покой в Эрмитаж. Биддл — в Андалусию. Преемник Джексона. Мартин ван Бюрен, сказал о Биддле: «Честно говоря, на него и его личную жизнь, насколько мне известно, так никто и не смог бросить тень». Но Биддл скончался в 1844 году обиженным человеком. Джексон умер почитаемый всеми в 1845-м. В 1924 году комитет Бюро по выпуску денежных знаков и ценных бумаг постановил поместить изображение Эндрю Джексона с довольно безумным выражением лица на обороте двадцатидолларовой купюры.

впрочем, кое-кому изредка удавалось утереть нос банкам. Один из таких людей — Луи Ремме. история которого стала легендой в первые годы существования штата Орегон.

Луи Ремме был франкоканадцем, переселившимся на американский запад в качестве погонщика скота. Примечательный факт: среди всех наций, страдавших от переизбытка населения и надеявшихся обрести свободу, французы, жившие не сильно свободнее и не менее скученно, чем. скажем, англичане, никогда не принимали приглашения иммигрировать в США. пока в 1848 году в Калифорнии не разразилась Золотая лихорадка. Тогда они составили, по меньшей мере, четверть из тех 100 000 или около того человек, бросившихся наперегонки на золотые прииски, и получили прозвище «кескиди», поскольку охотно прислушивались к разговорам старателей (надеясь, как и все остальные, первыми услышать об обнаружении новой золотой жилы), при первой же возможности дергая за рукав соседа, чтобы встревоженно спросить: «Qu’est се qu’il dit?» (Фр. «О чем он говорит?») Ремме, родившийся в Канаде под британским управлением, никогда не покидал свои края. В 1850-х годах он перегонял скот в округе Рог-Ривер штата Орегон и в Северной Калифорнии. В 1855 году завершил долгий зимний перегон скота на реке Сакраменто, продавая его по пути за золотую монету, и оказался в Сакраменто с $12 500 в кармане. Он оперативно положил деньги в банк «Адамс и Компани» — западную контору, которая, подобно Уэллс-Фарго, сочетала курьерские услуги с банковскими. Ремме получил сертификат о размещении вклада на указанную сумму и заселился в отель «Орлеан». Дело было в феврале, на улице лежал снег, а Ремме впервые за много недель выспался в мягкой постели и неспешно позавтракал в соседнем ресторане, хозяином которого был Мариус Бремонд.

Он сел на ближайший пароход до Сан-Франциско, где провел примерно неделю, чтобы развеяться после долгого, изнурительного путешествия в седле. Прибыл пароход «Орегон», привезя новости о банкротстве «Пейдж, Бэкон и Ко» — банка в Сент-Луисе с дочерним банком в Калифорнии. Ремме не думал, что эти новости как-то его затронут, пока на следующий день не увидел, что все банки в городе осаждают толпы народа. Луи не был чересчур подвержен тревоге, но все же решил вернуться в Сакраменто и забрать свое золото.

Он сел на ночной пароход и по прибытии прямиком направился к конторе «Адамс и Ко», тоже окруженной толпой. Кассир взглянул на его сертификат и посоветовал «найти Коэна», ликвидатора имущества обанкротившегося банка. Дела принимали дурной оборот. По причинам ныне не ясным публика увязывала между собой потерпевший крах банк в Сент-Луисе и фирму «Адамс и Ко». Очереди перед банком становились все длиннее; стоять снаружи в ожидании худшего и безо всякой надежды казалось бессмысленным занятием.

Ремме сразу подумал об отделении фирмы в Мэрисвилле, но, если новости докатились до Сакраменто, они, вероятно, достигли и Мэрисвилля, равно как любого другого города, где имелись филиалы. И тут он вспомнил, что у «Адамс и Ко» был офис в Портленде, штат Орегон, примерно в 500 милях к северу, и прикинул, что должно пройти несколько дней, прежде чем новости доберутся до Портленда. Если добраться туда первым, возможно, удастся вовремя получить свои деньги.

Почтовый пароход тихоокеанских линий «Колумбия» готовился отправиться из Сан-Франциско в Портленд, но плыть на нем было бессмысленно: новости о банкротстве докатились бы вместе с ним. Даже если бы благодаря какому-нибудь ловкому трюку ему удалось сойти на берег первым, бросившись к конторе «Адамс и Ко», кассир, зная, что пароход везет новости и инструкции из Сан-Франциско, был бы начеку. Пароход мог часами входить в док, и к утру новости разошлись бы по всему городу. Идея плыть пароходом безнадежна. Дилижансы туда не ходили. Если он хотел ухватиться за малейший шанс получить свои деньги назад, следовало добраться до Портленда в одиночку и прежде, чем пароход пристанет к берегу.

Не теряя ни секунды, Ремме пробрался сквозь толпу и едва успел до речной пристани, откуда как раз отходил колесный пароход до Найтс-Лендинга, что в сорока милях выше по реке. Там он уже был в знакомых краях. Купил лошадь и направился в Грант-Айленд, где обменял ее у судьи Дифендорфа на свежую. Теперь Ремме уже был близок к Мэрисвиллю. Неподалеку от города он еще раз сменил лошадь, но здесь у него друзей не было, и пришлось заплатить в придачу пять долларов. В десять вечера Ремме добрался до Ред-Блафф, где остановился на несколько минут, чтобы перекусить и дать отдохнуть скакуну. В двадцати милях севернее он наткнулся на бивачные огни: ковбои захотели узнать, что за дело его сюда привело. Он назвался пастухом и сказал, что гонится за конокрадом, поэтому ему нужна свежая лошадь.