Михаил Герман - В поисках Парижа, или Вечное возвращение

Но в ожидании следующего автобуса непременно начинается невольный диалог с неведомым и, казалось бы, безликим и угрюмым местом. И он, этот диалог, оказывается если и не слишком увлекательным, то поучительным, и странные эти окраины навсегда остаются в памяти.

Один раз поздним мартовским вечером автобус № 42 доехал до terminus близ парка Ситроен. Из автобусного репродуктора прозвучали ритуальные слова: «Конечная станция, все пассажиры приглашаются к выходу». Жилых домов, тем более кафе или магазинов не было вовсе, вокруг застыли тускло, но эффектно и торжественно подсвеченные безмолвные, уходящие в туманное небо бесконечно высокие дома: офисы, учреждения, страховые компании – неведомо что, кипящее днем и совершенно омертвелое ночью. Все это было призрачно, мрачно, но необыкновенно красиво и торжественно: открылся Париж, отчасти, вероятно, напоминающий Дефанс, но странно оторванный от города, незнакомый, великолепный.

Другой terminus – 39-го автобуса – оказался в Исси-Валь-де-Сен, на краю пятнадцатого округа. Был конец осеннего воскресного дня, большие дома, безликие, но респектабельные и, несомненно, дорогие и удобные, стояли вдоль широких прямых проспектов. Редкие магазины и совсем уже редкие кафе были по случаю выходного закрыты. В Париже по воскресеньям закрытое кафе не редкость, но ни одного открытого – сенсация. Город показался мертвым – несправедливо, конечно, люди живут как хотят, и, судя по спокойным лицам, одежде, дорогим машинам, ухоженным скверам, живут комфортабельно и в достатке. И это тоже – Париж, самый натуральный Париж, естественная и привычная обитель многих горожан. И не понять старый город, не зная новых его окраин: малость и значение древнего центра ощутить можно именно здесь, рядом с конечной остановкой автобуса, в новом, удобном, богатом – тоже Париже.

Дальние районы или кварталы Парижа, каким в свое время был и канал Сен-Мартен, чаще всего в прошлом городки или пригороды, banlieues , где прежде был свой центр: церковь, ратуша, главная площадь. Эхо тех времен угадывается, когда на перекрестке скучных, пустынных, почти безликих, почти «непарижских» улиц вдруг замелькают разноцветные тенты кафе и ресторанов, зеркально блеснут небольшие, но неожиданно богатые и очень дорогие магазины. Состоятельные люди, «буржуа», как часто говорят в Париже, рантье, издавна здесь селившиеся, любят свои неподалеку от дома расположенные давно знакомые фешенебельные рестораны, и покупки делают поблизости, и аперитивы пьют в привычных местах. Chez-soi .

Сен-Мартен, пожалуй, лишен этих качеств былого предместья, он при всей своей недавней, да и не изжитой еще провинциальной брутальности сохранил мрачный шик подлинного Парижа – Парижа апашей, клошаров, проституток (хотя здесь их встретить труднее, чем в иных местах), бродяг.

Но этот «мрачный шик» отчасти все же порождение нашего знания и литературных ассоциаций. Странные и мрачные фигуры здесь действительно не редкость, но и повсюду в Париже их немало. Однако главное – редкое и единственное сочетание урбанистической суровости железных высоких мостов для пешеходов, разводных переездов, по которым пересекают канал машины, шлюзов с их старинными таинственными механизмами и этой совершенно особенной, сумрачно-зеленоватой, тускло-блестящей воды, то совершенно неподвижной, то пенистой, густой и тяжелой, когда она гулко падает в шлюз, ожидающий очередное судно, баржу или прогулочный кораблик «бато-муш».

Старые деревья нависают над водой канала, погружая его в вечные и несколько романтические сумерки, вдоль воды по низкому берегу бредут редкие фланеры, а машины на проезжей части, словно они из другой, поспешной обыденной жизни, с обычной быстротою проносятся мимо. Порой можно поверить, что здесь навсегда поселилась тревожная печаль.

На солнце (стоит ему пригреть, хоть в декабре, и лето вспыхивает на несколько мгновений) набережные канала обретают сонную безмятежность, тишина повисает над ними, нагретый металл мостов, ограждения, шлюзы, потеплевшая вдруг неподвижная вода погружаются в сиесту, дремлют над своими бокалами, рюмками и чашками задумчивые завсегдатаи пока еще дешевых, очень старых кафе, Сен-Мартен нежится, дремлет, жизнь с удовольствием останавливается, даже машин словно бы делается меньше, даже кораблик, названный «Арлетти» в честь игравшей в фильме «Отель дю Нор» актрисы, кажется навсегда остановившимся в шлюзе.

На канале чаще, чем в других местах, встречаешь странных людей, чудаков, которыми богат Париж. Именно здесь милый, нескладный молодой человек, прогуливавший забавного пса, в ответ на наши улыбки улыбнулся с непритворной радостью и сказал: «Правда мы похожи, он такой же смешной, как я!»

Сколько достоинства в том, кто может сам над собой смеяться и быть счастливым!

А дождь, или сумерки, или холодный ветер, что сметает сухие листья с тротуаров и хлопает калитками, ставнями, рябит тяжелую зеленую воду, гудит в конструкциях железных мостов, – это все мгновенно делает набережные канала пустыми и зловещими, хочется свернуть в боковую улицу, в обычный, мигающий теплыми огнями город, не замечающий ни ветра, ни дождя, ни даже самой темноты…

У Парижа, конечно же, не только своя палитра, не только свой цвет, но и свой голос. Сегодня бы сказали: «soundtrack» – звуковая дорожка. Музыка – ее важнейшая составляющая, важнейшая, но не самая заметная. Есть пища для всех пяти чувств.

В Париже давно уже не слышно автомобильных клаксонов, только иногда в мучительных пробках нервные водители начинают сигналить, даже переругиваться, но изящество галльских оборотов вкупе с самим звуком языка Буало и Мериме русское ухо не режет. «Приведи ко мне свою мамашу, чтобы я тебя переделал!» – кричал один таксист другому. Для России это почти Версаль…

Липкий шелест шин, приглушенный гул моторов, резкий, тревожный треск опасно быстрых мотоциклов и мотороллеров, грохот роликовых коньков по асфальту тротуаров, тоскливый звук тревоги – сирены полицейских машин, пожарных автомобилей или лощеных мрачноватых фургонов с гербами полицейских отрядов особого назначения CRS (Companies républicaines de sécurité). Эти сирены часто раздаются и ночами: не так уж спокоен город Париж, да и охраняют его настойчиво, внимательно, скрупулезно.

Парижский полицейский, будь то обычный ажан или налитый мускулами слегка угрюмый «сэ-эр-эс», всегда глянцево выбритый, в свежей униформе, блестящих ботинках, с гербом Парижа на рукаве, встречает (не всегда, разумеется; Париж – не волшебная сказка) взгляд прохожего с улыбкой, а на пустой улице или в поздний час на безлюдной набережной еще и любезным «добрый вечер!», и за этой улыбкой не просто парижская традиция, но еще и безмолвная поддержка: «мы здесь». Почти все они рядовые, скромные нашивки сержантов редки, а увидеть полицейского в форме с лейтенантским серебряным галуном – большая редкость. Капитан с тремя шевронами – это очень большая редкость и очень большой начальник. Выше и задумываться страшно.