Александр Никонов - Непридуманная история Второй мировой

Алексей Валерьевич должен бы знать, что книги под названием «АнтиСуворов» так лучше бы не писать. Он должен был привести своему читателю основные тезисы Суворова и аргументированно, без умолчания и приукрашивания их опровергнуть — один за другим. Лучше всего без подковырок и ерничания, потому что таким тонким и метким юмором, каким Суворов в совершенстве владеет, Алексей Витальевич все же в значительной мере обделен (и это я еще очень мягко сказал). И после этого дать своему читателю возможность самому решить, чья позиция логичнее, чья позиция в его глазах вернее…

Не хочу говорить за всех читателей, но меня лично книга г. Исаева не убедила. В некоторых вещах он прав, вне всякого сомнения. Он достаточно грамотен в общих вопросах и умело пользуется архивными данными — это у него не отнять. Но общий тон книги до Суворова не дорос, увы. С логикой у г. Исаева, как я уже сказал, не очень. Суворов в большинстве эпизодов намного лучше и доходчивее объясняет и доказывает, чем Алексей Валерьевич. То есть историковедческой базой, фактами г. Исаев владеет неплохо, но вот выводы иногда некрасиво подгоняет под свою схему und alles was nicht passt, wird passend gemacht…

Вполне может быть, что отсутствие у Суворова доступа к архивам и привело его к некоторым неверным выводам. Но г. Исаева иной раз не спасают от его логических ошибок и архивы, а «недоговорками и маловразумительными объяснениями» Алексей Валерьевич страдает точно так же, как и обвиняемые им главпуровские историки.

I will not salute you because of gottdamned snipers around this area…

Alexander Beierbach

Sulzbach/Saar

Germany»

О Суворове из первых рук.

Нет более спокойного и семейного человека, чем этот возмутитель спокойствия, поднявший бурю в тихом омуте исторической науки. Виктор Суворов живет в пригороде Бристоля тихой жизнью семейного человека. Он считает семью главной ценностью жизни и хвастается фотографиями внуков.

— Это мой внук Александр, ему сейчас 12 лет. Вот он на берегу моря стоит.

— Ух ты, в резиновых сапогах! Оказывается, в Англии продаются резиновые сапоги…

— Да. Англия — смешная страна. Когда идет снег, тут все одевают резиновые сапоги и щеголяют в них, включая королеву. Думают, наверное, что снег — это нечто вроде дождя, только очень холодного… А вот моя внучка Скарлетт, ей 6 лет. Видишь, какая прелестная, улыбается.

У меня трое внуков и двое детей. Старшего сына зовут Александром, ему сейчас 31 год, он журналист, работает в Восточной Европе, пишет для «Таймс» и других английских газет. Он буквально не вылезает из славянских и прибалтийских стран, а вот в Россию я ему ехать не советую, от греха подальше.

Дочери Наташе 35 лет. Она занимает довольно высокую должность в крупной европейской фирме, связанной с недвижимостью. По финансовому положению уже давно переросла меня.

Вообще, крепкая семья — это наша традиция. И отец мой с матерью жили всю жизнь крепко, и дед с бабкой, и мы с моей женой вот уже 37 лет вместе. У детей моих в этом плане тоже все в порядке. А вот смотри, это фотография моего деда.

Дед был ранен во время знаменитого Брусиловского прорыва в Первую мировую и попал в плен, в Австрию. В австрийском плену офицеры ходили в своей форме и даже при погонах. Условия содержания пленных русских офицеров были совершенно «зверские» — чтобы выйти из лагеря в город, в увольнение, офицер должен был дать честное слово, что он не убежит. Солдат тоже отпускали в город погулять, но построже: рядовой, чтобы получить увольнение, должен был пользоваться уважением товарищей: три товарища должны были поручиться, что он не даст деру. А если все-таки солдат сбегал, поручителей сажали на пять суток в карцер.

После того, как Австро-Венгерская монархия рухнула, дед вернулся домой на Украину, где уже вовсю носились разные банды — банда Якира, банда Котовского. Против этих банд воевала армия, и дед, естественно, в эту армию вступил. Она называлась РПАУ — Революционно-повстанческая армия Украины. Командовал ею Нестор Иванович Махно. Так дед стал оказался махновцем… Жил он долго, сталинских лагерей счастливо избежал и всю жизнь проработал в колхозе кузнецом. А в семидесятые годы вышел на заслуженный отдых и получил пенсию — 8 рублей 70 копеек.

Фамилия деда, кстати говоря, была не Резун, а Резунов. Русская. А Резуном он стал так. Когда Ленин сдал всю Украину кайзеру, дед очень огорчился этому обстоятельству и назло Ленину переиначил свою русскую фамилию на украинский манер — Резун. И детей всех после этого стал называть по-украински. До того у него рождались Александры да Иваны, а как стал Резуном, родился у него совершеннейший Богдан — отец Суворова. Очень обиделся дед на Россию…

— Говорят, когда внук сбежал за границу, дед, не выдержав эдакого позора, повесился. Или застрелился.

— Мой дед умер 5 февраля 1978 года. А я сбежал в Англию 10 июня 1978 года. Но я уверен: если бы дед дожил до моего побега, то непременно умер бы, узнав о нем, — от пьянки на радостях. Потому что дед ненавидел советскую власть лютой ненавистью и часто укорял меня: «Кому ты служишь!..»

— А еще по телевизору говорили, что отец предателя-перебежчика Богдан Резун проклял сына за его исторические теории и до самой смерти так и не простил.

— Докладываю. Мой отец, как человек прекрасно знающий военную историю, собравший все (!) книги военных мемуаров и обладающий прекрасной памятью, в конце концов полностью со мной согласился. Надо сказать, иллюзий по поводу советской власти он тоже никогда не питал. Отец в детстве пережил голодомор на Украине, и с тех пор у него на всю жизнь было такое отношение к еде… он в гостях никогда ничего не ел, чтобы не объедать хозяев, и не мог себя преодолеть. Даже приезжая ко мне в богатую Англию, ничего не ел! Травма на всю жизнь.

Причем мой отец пережил голод дважды! Второй раз — на Северо-Западном фронте. Малоизвестная страница войны… Снабжение солдат на этом фронте было убийственное, да еще разворовывалась половина. Там творились жуткие вещи, когда-нибудь я об этом напишу не только по рассказам отца, но и с документами в руках. Фронтовые медики решали вопрос, как бороться с дистрофией среди солдат, которые более напоминали бухенвальдских заключенных. Отец рассказывал, солдаты делили хлеб как в кино «Судьба человека» делят хлеб узники гитлеровского концлагеря — режут на куски, один отворачивается, а его из-за спины спрашивают: «Этот кусок кому?» Он говорит, допустим: «Иванову!» А немецкие окопы были неподалеку от наших, все прекрасно слышно, поэтому иногда на вопрос «кому?» из немецких окопов кричали: «Политруку!»

Но даже моему прекрасно знающему историю войны отцу понимание моей правды о войне далось нелегко. Отец потом говорил, что я, конечно, прав, но что в России эту правду не все смогут принять. И что за нее будут проклинать, и упорно не желать в нее верить.