Коллектив авторов - Древние германцы

Гл. XXI. [ У германцев ] обязательно принимать на себя как вражду [ своего ] отца или сородича, так и дружбу. Впрочем, [ вражда ] не продолжается [ бесконечно и не является ] непримиримой. Даже убийство может быть искуплено известным количеством скота крупного и мелкого, [ причем ] удовлетворение получает вся семья 138. Это очень полезно в интересах общества, так как при свободе [ расправляться с личным врагом своими собственными силами ] вражда [ гораздо ] опаснее.

Ни один народ не является таким щедрым в гостеприимстве [ как германцы ]. Считается грехом отказать кому‐либо из смертных в приюте. Каждый угощает лучшими кушаньями сообразно своему достатку. Когда [ угощения ] не хватает, то тот, кто сейчас был хозяином, делается указателем пристанища и спутником, и они идут в ближайший дом без [ всякого ] приглашения, и это ничего не значит: обоих принимают с одинаковой сердечностью.

По отношению к праву гостеприимства никто не делает различия между знакомым и незнакомым. Если, уходя, гость чего‐нибудь потребует, то обычай велит предоставить ему [ эту вещь ], также просто можно потребовать [ чего‐нибудь ] в свою очередь [ и от него ]. Они любят подарки, но ни данный [ подарок ] не ставится себе в заслугу, ни полученный ни к чему не обязывает. Отношения между хозяином и гостем определяются взаимной предупредительностью.

Гл. XXII. Вставши от сна, который часто захватывает у них и день, [ германцы ] тотчас же умываются, чаще всего теплой водой, так как зима у них продолжается большую часть года. Умывшись, они принимают пищу, причем каждый сидит отдельно за своим особым столом. Потом идут вооруженные по своим делам, а нередко и на пирушку. У них не считается зазорным пить без перерыва день и ночь. Как это бывает между пьяными, у них часто бывают ссоры, которые редко кончаются [ только ] перебранкой, чаще же убийством и нанесением ран. Однако во время этих пиров они обыкновенно также совещаются о примирении враждующих, о заключении брачных союзов, о выборах старейшин, наконец, о мире и о войне, так как, по их понятиям, ни в какое другое время душа не бывает так открыта для бесхитростных мыслей и так легко воспламеняема на великие дела. Народ этот, не лукавый и не хитрый, среди непринужденных шуток открывает то, что раньше было скрыто на душе. Высказанная таким образом и ничем не прикрытая мысль на другой день снова обсуждается. Для выбора того и другого времени есть разумное основание: они обсуждают тогда, когда не способны к лицемерию, а решение принимают, когда не могут ошибиться.

Глава XXIII. Напитком им служит жидкость из ячменя или пшеницы, превращенная [ посредством брожения ] в некоторое подобие вина 139. Ближайшие к берегу покупают и вино. Пища [ у них ] простая: дико растущие плоды, свежая дичь или кислое молоко; без особого приготовления и без приправ они утоляют ими голод. По отношению к жажде они не так умеренны. Если потакать [ их ] пьянству и давать [ им пить ] вволю, то при помощи пороков их не менее легко победить, чем оружием.

Гл. XXIV. У них один вид зрелищ и на всех собраниях тот же самый: нагие юноши в виде забавы прыгают между [ воткнутыми в землю острием вверх ] мечами и страшными копьями. Упражнение превратило это в искусство, искусство придало ему красоту; но [ это делается ] не из корысти или за плату – достаточной наградой отважной резвости [ плясунов ] является удовольствие зрителей.

Они играют в кости и, что удивительно, занимаются этим как серьезным делом и трезвые, и с таким азартом и при выигрыше и при проигрыше, что, когда уже ничего не осталось, при самом последнем метании костей играют на свободу и тело. Побежденный добровольно идет в рабство и, хотя бы он был моложе и сильнее, дает себя связать и продать. Таково их упорство в дурном деле; сами же они называют это верностью. Такого рода рабов они сбывают с рук продажей, чтобы избавиться от стыда [ подобной ] победы.

Гл. XXV. Остальными рабами они пользуются не так, как у нас, с распределением служебных обязанностей между ними как дворовой челядью 140: каждый из рабов распоряжается в своем доме, в своем хозяйстве. Господин только облагает его подобно колону 141известным количеством хлеба, или мелкого скота, или одежды 142[ в виде оброка ]; и лишь в этом выражается его обязанность как раба. Все остальные обязанности по дому несут жена и дети [ господина ]. Раба редко подвергают побоям, заключают в оковы и наказывают принудительными работами; чаще случается, что его убивают, но не в наказание или вследствие строгости, а сгоряча и в порыве гнева, как бы врага, с той только разницей, что такое убийство остается безнаказанным 143.

Вольноотпущенники немногим выше рабов 144. Редко они имеют значение в доме и никогда – в государстве, за исключением тех народов, у которых существует королевская власть, где они иногда возвышаются над свободными и [ даже ] над знатными; у других же народов низкое положение вольноотпущенников является доказательством свободы 145.

Гл. XXVI. Германцы не знают отдачи денег в рост и наращивания процентов; [ и таким неведением ] они лучше защищены [ от этого зла ], чем если бы оно было запрещено [ законом ]. Земля занимается всеми вместе поочередно по числу работников 146, и вскоре они делят ее между собой по достоинству 147; дележ облегчается обширностью земельной площади: они каждый год меняют пашню, и [ все‐таки ] еще остается [ свободное ] поле. Они ведь не борются с [ естественным ] плодородием почвы и ее размерами при помощи труда – они не разводят фруктовых садов, не отделяют лугов, не орошают огородов; они требуют от земли только [ урожая ] посеянного [ хлеба ]. От этого они и год делят не на столько частей, как мы: у них существуют понятия и соответствующие слова для зимы, весны и лета, названия же осени и ее благ они не знают.

Гл. XXVII. При устройстве похорон [ германцы не проявляют ] никакого тщеславия, они только заботятся о том, чтобы при сожжении тел знаменитых мужей употреблялось дерево известных пород 148. [ Погребальный ] костер они не загромождают коврами и благовониями; на нем сжигается оружие каждого [ покойника ], а некоторых – и конь. Могила покрывается дерном. Они с пренебрежением относятся к почести высоких и громоздких памятников как тяжелых для покойника. Вопли и слезы у них быстро прекращаются, скорбь же и печаль остаются надолго. Вопли [ по их мнению ] приличны женщинам, мужчинам же – память.

Вот, что я узнал о происхождении и нравах всех вообще германцев, теперь же расскажу об учреждениях и обычаях отдельных племен, поскольку они отличаются [ своеобразием ], и о том, какие народы переселились из Германии в Галлию.