Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза

Встала в полный рост проблема идентичности – советский или русский? Когда десантники Александра Лебедя, 19 августа первыми прибывшие к Белому дому, назвали себя “советскими”, один из оппонентов поинтересовался: “А советские – это как?” Иэн Эллиот, репортер радио “Свобода”, описывал сцену, свидетелем которой стал в Москве. Пьяный человек, “рванув на груди рубашку, лез грудью на дуло автомата в руках взвинченного юнца. и орал: ‘Стрелять в нас будете, да? Мы ведь русские, и вы русские!’” Тереза Сабонис-Чейфи, стоявшая в кордоне у Белого дома ночью 20 августа, вспоминала: утверждавших, что они “за Россию”, причисляли к “своим” и позволяли им пройти. В тот вечер еще не определившийся Грачев попросил ельцинского посланника заверить президента России, что “он русский и никогда не позволит, чтобы армия пролила кровь своего народа” 10.

И все же кровь пролилась. В полночь прозвучали первые выстрелы. Находящийся на площади перед Белым домом Майкл Хетцер, редактор еженедельника “Гардиан”, издаваемого для московских иностранцев и экспатриантов, посмотрел на часы: было ноль часов 21 августа. Среди защитников Белого дома быстро распространилась новость, что к Белому дому идут танки, чтобы напасть со стороны набережной. “В десять минут первого недалеко, со стороны Бульварного кольца, снова раздались выстрелы, – рассказывал Хетцер несколько дней спустя в газете. – В этот раз звук был быстрый… явно автоматная очередь. ‘Едут! – кричала какая-то женщина. – Едут, сволочи!’ Послышалась еще одна очередь, а после – несколько громких взрывов” 11.

Генерал Валентин Варенников, вечером 18 августа выступивший в Форосе против Горбачева, теперь, после непродолжительной остановки на Украине, вернулся в Москву и был готов выступить против Ельцина. Он направил военную технику к Белому дому и планировал высадку спецназа с вертолетов на крышу здания. Первые выстрелы сделали солдаты из Таманской дивизии, проезжавшие мимо Белого дома по приказу Варенникова, чтобы занять позиции у высотки МИДа и приготовиться к наступлению. Колонна бронетехники вошла в тоннель под Калининским проспектом и угодила в засаду: защитники Белого дома сочли этот маневр началом штурма. Выход из тоннеля был заблокирован троллейбусами. Головной бронетранспортер прорвался через заграждение, однако другие очутились в ловушке.

Защитники Белого дома, среди которых были “афганцы”, знали, что делать: они набрасывали брезент на люки бронетранспортеров, лишая обзора механиков-водителей. Солдаты-срочники, чувствуя себя в западне, приводили в движение орудийные башни, пытаясь сбросить нападавших. Вскоре в бронетранспортеры полетел коктейль Молотова. Солдаты выпрыгивали из горящих машин, стреляли в воздух. Пули рикошетили от брони и стен тоннеля, попадали в толпу. Один солдат обжег руки, пытаясь погасить горящую форму, другим удалось уйти целыми. На асфальте остались трое: “афганец”, разбивший голову о бронетранспортер, и двое, погибшие от пуль. Многие получили ранения 12.

Маршал Язов узнал о первых жертвах, когда вернулся с заседания ГКЧП. Теперь получалось, что все путчисты чисты перед законом, кроме него, Язова. Ведь это его подчиненные, а не части КГБ или МВД, открыли огонь по гражданам. С мрачным видом заслушав доклад, Язов приказал заместителю: “Дай команду ‘Стой!’” Новость о том, что армия не собирается участвовать в штурме Белого дома, Крючков встретил с недоверием. Собравшиеся в его кабинете в первые часы 21 августа обвинили военных в трусости. Но были и те, кто вздохнул с облегчением. Командующий внутренними войсками заявил, что если армия не собирается участвовать в штурме, то и его подчиненные воздержатся 13.

Отказался от участия в операции и спецназ КГБ. Если верить позднейшим заявлениям Владимира Путина, в тот день руководителю КГБ неожиданно позвонил мэр Санкт-Петербурга (тогда еще Ленинграда) Анатолий Собчак, сторонник Ельцина, и поинтересовался судьбой рапорта об отставке, который еще год назад подал его заместитель, тридцативосьмилетний подполковник КГБ Владимир Путин. В тот день Путин якобы написал еще один рапорт. Выбирая между Собчаком и путчистами, он принял сторону Собчака. Путин уважал Крючкова, но, по его словам, “когда увидел путчистов на экране, сразу понял – все, приехали”.

Некоторые биографы Путина подвергают сомнению его слова о том, что в дни переворота он подал рапорт, и предполагают, что он сделал это позднее, после провала путча. Путин, по утверждению критиков, выжидал. Но если и так, он – как и многие в КГБ – повел себя в дни переворота иначе, чем предполагал Крючков. Путин разделял цель заговорщиков – сберечь страну, но их методы находил устаревшими. “В дни путча все те идеалы, те цели, которые были у меня, когда я шел работать в КГБ, рухнули”, – признавался будущий президент России через восемь лет 14.

Крючков, видя, что терпит поражение, сказал подчиненным: “Что же, операцию надо отменять”. К тому времени сильный дождь не позволил вертолету приземлиться на крышу Белого дома, а попытке спецназовцев в штатском проникнуть в Белый дом помешала бдительность защитников российского парламента. В конце концов Крючков отдал приказ перерезать телефонные линии: он решил взять Белый дом в осаду и держать ее, сколько хватит сил.

Однако около восьми часов утра Язов отдал приказ об отводе войск из Москвы. Это явилось неожиданностью для Крючкова и других заговорщиков. Приехав к министру обороны, они принялись убеждать его, обвиняли в трусости, в измене, но тот был непреклонен: стрельба по людям – это не выход. А если не убрать армейские подразделения, говорил Язов, вряд ли удастся избежать новых столкновений. Достаточно поджечь хотя бы танк с полным боекомплектом, а это сорок снарядов, – и не миновать беды. Он сказал соучастникам, что не намерен становиться вторым Пиночетом 15.

Новость об уходе из Москвы военных скоро дошла до измотанных защитников Белого дома. Той же ночью, заслышав звуки выстрелов, глава охраны Ельцина Александр Коржаков бросился в кабинет врача, где, не раздеваясь, спал Ельцин, и разбудил президента. Они спустились в гараж. Первой мыслью Ельцина было: “Все, начался штурм”. Помощники надели на него бронежилет и усадили на заднее сиденье лимузина.

Коржаков приказал открыть ворота: он собирался пробиваться в посольство США, от которого их отделяла площадь. Американцев предупредили, и они держали ворота открытыми. Люди Коржакова устроили в баррикадах проезд, чтобы пропустить лимузин. Буквально несколько минут – и Ельцин будет в безопасности. Но не успела машина завестись, как президент пришел в себя: “Подождите, а куда мы едем?” “Как куда? – удивился Коржаков. – В американское посольство. Двести метров, и мы там”.