Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза

Желая как можно скорее назначить на вакантные должности новых людей, президент отобрал несколько кандидатур. Речь шла о бывших заместителях министров, которых он не считал участниками заговора. Исполняющим обязанности министра обороны Горбачев предложил назначить генерала Михаила Моисеева. Последний произвел сильное впечатление на Буша во время визита в Вашингтон весной 1991 года. В ходе телефонных переговоров с Ельциным в дни путча президент США дважды интересовался “поведением” Моисеева. По словам Ельцина, тот не вел себя “должным образом”, но Горбачев считал иначе. КГБ был доверен руководителю внешней разведки, специалисту по Ближнему Востоку Леониду Шебаршину. Он провел первый день переворота за игрой в теннис, дав понять, что его работа не имеет ничего общего с устроенным коллегами путчем. Вместо Бориса Пуго в кресло главы МВД сел его бывший заместитель. Не так важно было, что новые руководители силовых ведомств были близки к ГКЧП: они уже не представляли собой угрозу. Куда более значима была их удаленность от Ельцина, теперь главного соперника Горбачева 5.

Указанные назначения вызвали первый серьезный кризис в отношениях Горбачева и Ельцина после путча. Пока первый подписывал указы, второй мобилизовал массы. Днем Ельцин обратился к тысячам “победителей” в Москве, объявив, что отныне флагом России становится бело-сине-красный триколор. Александр Коржаков, глава охраны российского президента, отзывался о реакции шефа на назначение Горбачевым министров так: “Ельцина, естественно, такая шустрая самостоятельность возмутила. Он решил все переделать по-своему”. Ельцин видел хозяином положения себя, а не Горбачева.

Министры, в полномочия которых входило руководство армией, милицией и спецслужбами, влияли на политическую судьбу не только страны, но и лично Ельцина. Российский президент хотел видеть на этих должностях лояльных себе или, по крайней мере, не абсолютно зависимых от Горбачева людей. Главным оружием Ельцина в борьбе с ослабленным главой СССР стала информация о деятельности высших должностных лиц в дни переворота. Услышав по телевизору о назначении глав силовых ведомств, глава РСФСР сразу же позвонил Горбачеву: “Михаил Сергеевич, что вы делаете? Моисеев – один из организаторов путча. Шебаршин – ближайший человек Крючкова”. Горбачев попробовал выпутаться: “Да, возможно, я не сориентировался, но сейчас уже поздно, во всех газетах опубликован указ, его зачитали по телевидению”. Ельцин не собирался отступать и пообещал прийти к Горбачеву следующим утром 6.

Отмена указа Горбачева была одной частью ельцинского плана. Другой было получение санкции Горбачева на провозглашение если не независимости, то хотя бы хозяйственной автономии России в составе Союза. Президент СССР отменил все указы путчистов и признал действительными акты, изданные Ельциным в условиях чрезвычайного положения. Ельцин заявил, что еще 20 августа он подписал указ об экономическом суверенитете РСФСР. Согласно этому документу, с 1 января 1992 года все предприятия, находящиеся на территории России, должны были перейти под юрисдикцию и оперативное управление республиканского руководства. Кроме того, Ельцин заявил о мерах по созданию российской таможенной службы, формированию республиканского золотого запаса, введения республиканского налогообложения и лицензирования добычи полезных ископаемых. Указ, подтверждения которого он требовал у Горбачева, подрывал экономические основы существования Союза. В иных условиях президент СССР ни в коем случае не одобрил бы такой документ. Колебался он и теперь. Конечно, указ не был и не мог быть подписан 20 августа. Когда Ельцин ожидал штурма, не было сделано даже намека на подготовку проекта этого указа.

Это было еще не все: 22 августа, в день возвращения Горбачева, Ельцин запретил выход “Правды” и других газет, поддержавших ГКЧП. Кроме того, он уволил главу ТАСС и поставил под контроль республиканского правительства печатные органы КПСС, выходившие на территории РСФСР, чем явно превысил свои полномочия, предусмотренные проектом нового Союзного договора. Не оставалось сомнений: договор уже ничего не значил для российского руководства. Но Ельцин хотел не просто расширить суверенные права своей республики. Освободив Горбачева из плена путчистов, он загнал его в новую ловушку. Советник Горбачева Вадим Медведев назвал действия российского президента по отношению к Горбачеву после падения ГКЧП “контрпереворотом” 7.

Двадцать третьего августа Ельцин встретился с Горбачевым с глазу на глаз, чтобы обсудить кадровые предложения президента СССР. Тот пытался выиграть время. В ответ на требование российского коллеги отправить в отставку Моисеева он пообещал: “Я подумаю, как это исправить”. Ельцин отказался выйти из кабинета: “Нет, я не уйду, пока вы при мне этого не сделаете. Приглашайте Моисеева прямо сюда и отправляйте его в отставку”. Положение российского лидера укрепилось после получения его службой безопасности записки о подготовке Моисеевым уничтожения документов, касающихся участия чинов Министерства обороны в путче. В записке значились имя и номер телефона ответственного офицера. Ельцин распорядился набрать этот номер и передал трубку Горбачеву: “Прикажите старшему лейтенанту прекратить уничтожение документов. Разрешите ему взять все под охрану”. Горбачев отдал такой приказ. После этого Ельцин потребовал вызвать Моисеева и сказал: “Объясните ему, что он больше не министр”. Униженный Горбачев так и поступил 8.

По предложению Ельцина новым министром обороны сделали маршала авиации Евгения Шапошникова. В дни путча он выступил против заговорщиков. Таким образом, во главе советских Вооруженных Сил встал человек Ельцина. Глава РСФСР вел переговоры о назначении председателем КГБ союзника Горбачева Вадима Бакатина, поддержавшего Ельцина во время путча. Более того, Ельцин требовал отставки министра иностранных дел Александра Бессмертных, под предлогом болезни исчезнувшего в дни переворота. Горбачев согласился сместить назначенного накануне и. о. министра внутренних дел. Ельцин вспоминал: “Я сказал ему [Горбачеву]: ‘У нас уже есть горький опыт, август нас многому научил, поэтому, прошу вас, теперь любые кадровые изменения – только по согласованию со мной’. Горбачев внимательно посмотрел на меня. Это был взгляд зажатого в угол человека”. Президент России принуждал президента СССР назначать либо подконтрольных, либо лояльных себе людей. Шапошникову и Бакатину было суждено сыграть решающую роль в событиях следующих месяцев 9.

Горбачев сдался. Его положение подорвали обвинения в поддержке путча. Двадцать второго августа корреспонденты газеты “Аргументы и факты” провели опрос на улицах Москвы, спрашивая мнение прохожих о Горбачеве. Журналисты хотели узнать, верят ли люди в его причастность к перевороту. Один из четырех опрошенных не доверял президенту СССР. Один – верил. Еще двоим Горбачев по-прежнему внушал доверие, но они уже начали в нем сомневаться, поскольку ГКЧП возглавляли его протеже. Слова Ельцина о назначенных министрах и верхушке ЦК могли оказаться вполне справедливыми – проведя дни путча в изоляции, Горбачев не имел возможности проверять факты и отвергать обвинения. Впоследствии Горбачев писал: “Допущенные промахи объяснялись незнанием всей суммы фактов. Многое ведь открылось лишь через месяцы, а кое-что и сейчас не до конца выяснено” 10.