Леся Рябцева - Эхо Москвы. Непридуманная история

К. ЛАРИНА: Ну вот, собственно, и все.

А. ПЛЮЩЕВ: Берите – ничего не стоит.

К. ЛАРИНА: Не бог весть что, да?

A. ПЛЮЩЕВ: Ничего, нормально.

К. ЛАРИНА: Ну, все-таки как бы такой вот образ такого жизнерадостного оптимиста, да? Он как бы создан нашим коллегой Львом Гулько. Пока шла эта пленочка, Варя говорит «как в Советском Союзе».

B. ПЛЮЩЕВА: Да.

К. ЛАРИНА: А что мы знаем про Советский Союз? Как ты к нему относишься, Саш?

А. ПЛЮЩЕВ: Как там? Самая страшная геополитическая катастрофа, у нас принято считать?

К. ЛАРИНА: Да, XX века.

А. ПЛЮЩЕВ: Не, ну, я застал Советский Союз, родившись в 1972 году. У меня было время, чтобы его оценить во всей красе. Это были последние годы Советского Союза, самые не лучшие, я так полагаю. И, конечно, мы все любим с ностальгией вспоминать, когда мы были маленькими или молодыми. Но как только поймешь, что половины – ну, какой половины? Наверное, 90 % предметов, которые вокруг тебя, предметов, без которых мы себе не представляем жизнь – я уж не говорю про высокие технологии, которым я отдаю много часов своей жизни и в эфире тоже. Ну, какие-то элементарные. Я не знаю, там, носовые платки бумажные, прокладки, черт побери. Что угодно. Этого не было ничего. Просто не было не из-за того, что прогресс того времени не достиг этого, я даже не говорю про продукты. А то скажут, что мы только пожрать собрались. Вот. А потому что страна была такая. Поэтому я к Советскому Союзу отношусь с некоторой ностальгией, потому что в Советском Союзе прошло мое детство. Но не более того. Советский Союз вообще был такой, страшной страной. И я бы не хотел совсем туда возвращаться.

К. ЛАРИНА: Вот почему, как ты думаешь, у нынешнего поколения – ну, Варя, надеюсь, в правильной семье воспитывается – все равно такое превратное представление об этой советской эпохе? Почему оно в основном у людей молодых, которые вообще не знают, что это такое? У них в головах складывается, действительно, абсолютно эпохой светлой, великой, чистой и лучшей.

А. ПЛЮЩЕВ: Наверное, потому, что создан образ такой. Во-первых, ностальгия у людей, там, может быть, моего возраста, в основном и постарше. Ностальгия по былому величию – нашему человеку свойственно к величию, вообще, широк человек, как известно. Такому мнимому, на самом деле-то, величию. Оно внутри. Все находится не вне нас, а внутри по моему глубокому убеждению. И мне кажется, что тогда насаживаемое конечно же, ну, можно сказать, властями, можно сказать, СМИ, если их так можно назвать, средствами пропаганды. Вот это величие – оно компенсировало для многих людей все тяготы и лишения повседневной жизни, и они как-то совершенно спокойно с этим мирились. «Зато мы делаем ракеты», да?

К. ЛАРИНА: А, вот, почему, как ты думаешь, наш народ (говорю я уже так, приступая к масштабному разговору) все-таки склонен больше любить символы? Почему так страстно он реагирует на символику, на величие, на это ощущение державности, забывая о том, что в реальной жизни ничего этого нету?

А. ПЛЮЩЕВ: Я, вот, убейте, не знаю. Убейте, не знаю. Причем, надо сказать, что…

К. ЛАРИНА: Ты же видишь, что происходит, да?

А. ПЛЮЩЕВ: Да. Причем, надо сказать, что я в обеих лагерях, что называется, вижу одно и то же.

К. ЛАРИНА: В обоих, мы говорим.

А. ПЛЮЩЕВ: Ой да, в обоих. Простите. В обоих, да. В обоих лагерях вижу одно и то же. Ну, я так, я ж не сильно вдумчивый человек-то. И поэтому мне очень странно, например. Вот, мне точно так же странно, что люди любят символы советской эпохи и точно так же странно, что люди стараются их выкорчевать. Вот, они всю энергию пускают, я не знаю, на портреты Сталина, там, еще что-то, еще что-то. И те, и другие для меня абсолютно… И я не знаю, почему так, понятия не имею. И даже не хочу исследовать, если честно. Я совсем не такой. Для меня символ – я сейчас, наверное, страшную вещь скажу – для меня, в принципе… Я понимаю, что была большая война и были большие жертвы, и был Холокост, и были страшные мучения многих народов. Но для меня, вообще, знак и символ ничего не значит. Мне кажется, что это в нас до сих пор есть пережиток первобытного строя. Там люди верили, что знаки – они обладают силой, приносят счастье, приносят несчастье. Мне кажется, что звезда, что свастика – не имеет никакой силы вообще, это просто значок, нарисованный человеком, больше ничего.

Ну, я понимаю, что целые социальные слои в него вкладывают огромный смысл, поэтому мы сталкиваемся, там, с запрещением одной символики, с разрешением другой, с борьбой с портретами и так далее. Для меня вот это странно, я не могу ничего с этим поделать, вот, хоть убейте.

К. ЛАРИНА: Скажи, пожалуйста, а в сегодняшней жизни ты видишь какие-то приметы с Советского Союза?

А. ПЛЮЩЕВ: Да полно! Совок кругом.

К. ЛАРИНА: Ну-ка?

А. ПЛЮЩЕВ: Кругом абсолютно! Ну, начиная, там, я не знаю, ну, например, с призывной армии, которая точно такая же осталась, как и при Советском Союзе, даже еще хуже стала. И заканчивая всякими столкновениями с чиновниками, с разрешениями – это я даже не по новостям говорю, а по своей собственной, такой, частной жизни. Ну и уж заканчиваю прямо совсем бытовыми проблемами – отключение горячей воды. Вот, у нас сейчас горячую воду отключили – это пережиток Советского Союза. Слава богу, хоть до 2-х недель с 3-х сократили. Спасибо большое Юрию Михайловичу Лужкову, собственно, такому же совку, как и все остальные.

К. ЛАРИНА: Саш, а в школе ребенок у тебя учится – там есть пережитки советской власти? Рудименты и атавизмы.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, конечно, в школе есть. Но вот Варе повезло – она ни в какой не в специальной школе учится, обычная средняя школа, просто у них очень подобрался хороший коллектив учителей. С вашего позволения, не буду называть школу, чтобы там не загадили просто.

К. ЛАРИНА: Не надо, да.

А. ПЛЮЩЕВ: И учителей, и учеников, и, в общем, я когда смотрю, слава богу там все, ну, просто в наименьшей степени. То, что я смотрю, вижу по новостям или звонят нам в прямой эфир родители, такого понарассказывают. Слава богу, на фильм Никиты Михалкова их не водили, на «Утомленные солнцем. Предстояние» и других всяких разных элементов идиотизма. Мало, мало. Есть что-то, но по мелочи.

К. ЛАРИНА: Ну а ты следишь там за учебниками? Что пишут в учебниках истории? Как рассказывают про какие-то исторические периоды? Или пока нет? Какой класс-то у вас?

А. ПЛЮЩЕВ: У нас еще только в 5-й переходим, у нас еще такого особенно не было – потом посмотрю обязательно. Но, вот, то, что я видел сейчас, вроде бы ничего. Но, во всяком случае, не сильно отличается от того, что мы изучали, с одной стороны – да, у нас было советское преподавание. Но там еще, там, про Петра I, туда-сюда. Все вроде бы ничего. Но сравнивая с тем, как мы сейчас, я не знаю, читаем в энциклопедиях, в википедиях, в интернетах. В общем, я ничего вопиющего такого прямо не нашел. Не знаю, слава богу.