Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

«В 1946-м вышло Постановление ЦК “О журналах «Звезда» и «Ленинград»”. Два урока были посвящены этой теме. Мария Сергеевна в нескольких фразах пересказала содержание документа, строго приказала выучить его наизусть, а все остальное время декламировала стихи Ахматовой. Декламировать она не умела, слова произносила сухо и четко, но мне это нравилось, так я лучше чувствовала стих и понимала: Это здорово! Это настоящее! “Настоящее” было для нас главным словом, самым важным критерием. Закончив читать, Марья Сергеевна сказала: “Теперь вы убедились, что такие стихи нам совершенно чужды. Такую поэзию надо выжигать железом, а имя поэта просто забыть, как ненужную вещь”. А мы начали разыскивать стихи Ахматовой».

Но подобная маскировочная тактика характерна скорее для эпохи умирания большой утопии, на излете советской педагогики в 1980-е годы, когда многим все стало понятно.

А на этапах зарождения и пика развития советской образовательной политики творцы педагогических утопий вкладывали свои смыслы в идеологические клише спонтанно, искренне радуясь тому, как «мой труд / вливается в труд моей республики» (В. Маяковский). Расплывчатость лозунгов, доминирование в стране морального пафоса, привлекательность дерзновенного плана построения земного рая – все это позволяло увязывать в сознании педагогов государственные и педагогические задачи, вкладывая в поиск путей их решения свои собственные индивидуальные гуманистические ценности и смыслы. В этом контексте наиболее интересна фигура В.А. Сухомлинского, чья искренность не вызывает сомнения. В том же ключе следует рассматривать педагогическое творчество основоположника коммунарского движения И.П. Иванова, деятельность О.С. Газмана – одного из создателей лагеря «Орленок». Но и такое, чуждое явной или скрытой оппозиционности, индивидуальное смысловое наполнение неизбежно размывало единообразие.

Расстаться с мифом о единообразии советской образовательной системы важно не только во имя научной достоверности, но и для лучшего понимания исторической памяти ныне живущих людей, чьи мировоззренческие предпочтения, политические взгляды и поведенческие реакции во многом предопределяются детскими впечатлениями, окрашивая их ментальные эмоции в соответствующие тона.

В автобиографической повести писателя-диссидента В. Максимова «Прощание из ниоткуда» есть неприличный эпизод, связанный с его опытом пребывания в пионерском лагере, где, судя по всему, господствовала идеологическая дрессура и педагогическая муштра. Сбежав и затаившись от такой жизни за территорию лагеря в ближайший овраг, он с ужасом обнаруживает, что над этим оврагом справлять большую нужду пристроилась пионервожатая. И мальчик, инстинктивно выпрямляясь, отдает пионерский салют ее голой заднице. Вполне возможно, что этой ситуации не было в реальной жизни, а описанный эпизод – лишь саркастическая метафора, выражающая квинтэссенцию отношения автора к сути коммунистического воспитания. Но таковы суммарные детские впечатления. Биографические нарративы бывших воспитанников «Орленка» совсем иные, окрашенные преимущественно в радужные тона. Даже став пожилыми людьми, они время от времени собираются вместе, согревая душу общими воспоминаниями. Все решало, куда и в какие педагогические руки попадешь. Вот вам наглядное подтверждение дискурсивной омонимии, имевшей место в советскую эпоху и совершенно не изжитой в век нынешний, где по-прежнему имеет место жонглирование мифологемами.

Термин «серые зоны», введенный авторами книги, представляется мне чрезвычайно удачным, ибо он раскрывает суть загадочного существования островков педагогического творчества.

Очевидно, что живую жизнь невозможно заключить в саркофаг, трава пробивается сквозь асфальт, а березы вырастают даже на куполах разрушенных церквей. Казалось бы, построенная на века насквозь идеологическая образовательная конструкция периодически давала трещины. В результате образовывались «серые зоны», в которые устремлялись новые творцы педагогических утопий, обретая там дополнительные степени свободы для реализации своих идей. Дискурсивная омонимия – не единственная причина сбоев системы. Она сама следствие неустранимого разрыва между большой коммунистической утопией и реальностью.

Невозможно бесконечно кормить людей обещаниями. Поначалу верилось в то, что «через четыре года / здесь будет город-сад» (В. Маяковский). Затем сроки наступления земного рая стали отодвигаться. Тогда с целью сохранения энтузиазма масс и поддержания идеологического тонуса включаются инструменты формирования мобилизационного сознания. Они известны:

• поиск и уничтожение внутренних и внешних врагов, мешающих осуществлению грандиозных планов;

• океаны лести, призванные убедить сограждан, мужественно переживающих «временные» трудности, в их исключительности и преданности правому делу, победа которого осчастливит все человечество;

• жесткое ограничение потока информации о реальных условиях жизни людей в других странах, за пределами «осажденной крепости»;

• постановка соревновательных задач, мобилизующих людей на новые подвиги: «догнать и перегнать развитые страны», «ускорить научно-технический прогресс» и т.п.

Увы, эти инструменты формирования мобилизационного сознания до сих пор не сданы в архив.

Тем не менее наряду с идеологической возгонкой системе необходимо демонстрировать реальные практические успехи, решать конкретные социально-экономические проблемы, обеспечивать надежность оборонного щита страны, при этом не допуская институциональных изменений. Система задумана идеально, основы ее незыблемы. Это люди пока не готовы ей соответствовать. Остается подтянуть людей к системе, и тогда все «срастется». Задачу подтягивания должно решать образование. Стратегия остается неизменной, в тактике социального проектирования допускаются вольности.

А как иначе? Ведь в условиях постоянной нехватки ресурсов (материальных, финансовых и кадровых) ставка делается на так называемый «человеческий фактор». Расчет на него требует человеческого отношения к отдельным полезным государству людям и коллективам, без которых модернизационные потуги системы обречены на провал. Раб не может ничего модернизировать, ибо для прорывных решений требуется интеллектуальная смелость и готовность брать на себя личную ответственность за принятые решения. Поэтому во имя получения результата допускаются отклонения от «генеральной линии» или сама эта линия перетолковывается. Так образуются «серые зоны», где при молчаливом согласии властей предержащих реализуются, как сказали бы сегодня, «пилотные инновационные проекты», призванные обеспечить максимальную мобилизацию творческих возможностей людей.