Олег Будницкий - Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Попытки Элькина в частных беседах с отдельными германскими политическими деятелями и представителями печати «нарисовать подлинную картину большевистского режима», как правило, «наталкивались на глухую стену недоверия». Собеседники Элькина упорно сопоставляли Россию с революционной Францией, причем большевики представлялись им якобинцами, защищающими родину, а Добровольческая армия ассоциировалась с поддерживаемой иноземцами Вандеей.

Предполагаемое Бюро печати должно было снабжать берлинскую и провинциальную печать информацией из первых рук, т.е. из штаб-квартиры Добровольческой армии, как по старинке называл Элькин Вооруженные силы Юга России (ВСЮР). Это было важно не только для воздействия на общественное мнение в Германии, но и потому, что в этой стране оказались к тому времени уже десятки тысяч, по оценке Элькина, русских беженцев и еще оставалось несколько сот тысяч военнопленных. Составленная Элькиным смета, которая позволила бы начать работу, была довольно скромной – 4500 марок в месяц. Среди предполагаемых сотрудников он назвал только И.О. Левина, печатавшегося ранее в «Русской мысли» и «Русских ведомостях» 469.

Элькин представил записку российскому дипломатическому представителю в Берлине С.Д. Боткину, а тот, в свою очередь, переправил ее министру иностранных дел колчаковского и деникинского правительств С.Д. Сазонову. Сазонов постоянно находился в Париже, где в то время вершились судьбы мира. В сопроводительном письме Боткин поддержал проект. Он считал, что, хотя смета занижена наполовину и потребуется дополнительное финансирование, «было бы полезно сделать опыт с организацией такого рода противодействия нежелательным для нас тенденциям, постоянно замечающимся в местных газетах» 470. Одновременно Боткин направил личное письмо барону Б.Э. Нольде, ответственному за пропаганду в Русской политической делегации за границей 471, в котором писал: «Мне кажется, следовало бы, несмотря на все трудности получать осведомления, обратить внимание на эту записку и прислать эту сравнительно небольшую сумму (2000 фр[анков] в мес[яц]» 472.

20 февраля 1920 года по докладу Нольде Делегация постановила организовать пропаганду в Германии по проекту Б.И. Элькина и И.О. Левина и отпустить на эту затею 100 фунтов стерлингов на три месяца. Это было эквивалентно 1500 франкам в месяц 473. Неясно, каким образом и в каком объеме Элькину удалось претворить свой план в жизнь. Во всяком случае, понятно, что ожидаемого оперативного – так же как и какого-либо иного – осведомления из пропагандистского ведомства ВСЮР он получать не мог ввиду военной катастрофы деникинской армии.

Элькин как будто стремился не обсуждать информацию о погромах, в своей переписке (доступной нам) он лишь раз с раздражением упомянул о появлении в Берлине «киевского еврейского большевика» Каца, «меньшевика-интернационалиста и большевистского чиновника» Хейфеца и доктора Грановского, которые, по его выражению, «эксплуатировали» тему еврейских погромов. Можно лишь гадать, каким было бы отношение Элькина к Белому движению, если бы он находился на Украине в период «добровольческих» погромов, в том числе во время трехдневного «тихого» погрома в Киеве в октябре 1919 года. Заметим, что в большевики или в сочувствующие большевизму Элькин, как и многие другие эмигранты, записывал своих политических оппонентов довольно легко. Так, об остановившемся в Берлине по пути в Лондон бывшем заместителе министра иностранных дел в правительстве С.В. Петлюры адвокате А.Д. Марголине Элькин писал, что тот «в кругах петлюровцев… представляет – и не только теоретически – течение, признающее необходимость соглашения с большевиками» 474.

Элькин придерживался либеральных взглядов и одновременно – подобно одному из политических лидеров российского еврейства М.М. Винаверу, с которым состоял в переписке, – был сторонником сохранения «единой неделимой» России. Он с возмущением писал Винаверу в начале 1920 года о выступлениях в Берлине Марголина, который был якобы уполномочен «от имени какого-то будто бы компетентного еврейского учреждения или коллектива… заявить перед лицом всего мира, что русское еврейство отрекается от единой России и отныне поддерживает программу ее расчленения… Хорош балаган, не правда ли?» – заключал Элькин. Он «принял даже специальные меры», чтобы не встретиться с Марголиным, этим, по его словам, «украинским сановником» и Хлестаковым, который «принесет еще много вреда, причинит еще много бед» 475.

Белое движение кончилось катастрофой. Надежды на возвращение на родину становились все более призрачными. Надо было налаживать жизнь, и Элькину это, в общем, удалось. В Германии Элькин имел вполне приличную адвокатскую практику. Его небольшой фонд в Государственном архиве Российской Федерации состоит исключительно из материалов дел, которые он вел 476. Отметим такие любопытные случаи, как дело по иску Б.И. Николаевского к Институту К. Маркса и Ф.Энгельса в Москве и дело по иску Д.С. Мережковского к издателю З.И. Гржебину. Последнее дело (речь шла о претензиях Мережковского к Гржебину, перепродавшему права на издание некоторых его произведений; правда, выяснилось, что и Мережковский был не без греха и продал эти права еще раньше чешскому издательству Centrum) Элькин сумел уладить в досудебном порядке 477.

Элькин хорошо разбирался в проблемах, связанных с книгоизданием и взаимоотношениями (не всегда, мягко говоря, корректными) между издателями и авторами. Он был членом правления крупнейшего берлинского издательства «Слово» и председателем Союза русских издателей и книготорговцев в Германии 478. Среди прочих дел он занимался «выколачиванием» по просьбе академика С.Ф. Платонова причитающегося тому гонорара за учебник русской истории для средней школы, который пиратским образом был выпущен одним из берлинских издательств. Элькину удалось, во-первых, выяснить, кто же именно издал книгу, во-вторых, убедить издателя выплатить Платонову гонорар в размере 200 тысяч марок. Правда, эта сумма была внушительной только на первый взгляд. За то время, пока шли переговоры, набрала ход инфляция и Элькин, дабы деньги совсем не «усохли», обменял их на доллары. Вырученная сумма составила по тогдашнему (12 декабря 1922 года) курсу 22 доллара. Эти деньги Элькин передал дочери Платонова Н.С. Краевич, оказавшейся, в отличие от своего знаменитого отца, вместе с мужем в эмиграции. Что же касается гонорара адвокату за оказанные им услуги, то об этом, как писал 19 декабря 1922 года Элькин Платонову, с которым, видимо, был знаком по Петербургу, «не может быть и речи» 479.

Элькин принимал активное участие в общественной и политической жизни эмиграции – был представителем Союза русской присяжной адвокатуры в Федерации русских адвокатских союзов, одним из учредителей Германского комитета помощи русским ученым и писателям-эмигрантам. Он время от времени печатал статьи в периодике, преимущественно по юридическим вопросам 480.