Ростислав Ищенко - Украина в глобальной политике

Все пазлы сложились. У России есть возможность (причем постоянно растущая) вести глобальную игру на всех досках, у России есть такая необходимость (это единственный действенный способ защиты от неспровоцированной агрессии США), у России возник собственный глобальный проект. Теперь уже неважно, есть ли у российского руководства желание бороться за статус сверхдержавы для своей страны. Она стала таковой по факту и вынуждена нести соответствующие обязанности, в том числе по продвижению своего глобального проекта путем привлечения к нему как можно большего количества стран, защиты своих новоприобретаемых союзников и подавления союзников своего геополитического противника.

Впрочем, не склонное растрачивать ресурсы по пустякам российское руководство дифференцированно подходит к возникающим кризисам. Россия втягивается далеко не в каждое предлагаемое США противостояние. Решение Москвы в каждом отдельном случае определяется двумя позициями:

Å затронуты ли кризисом интересы союзника России?

Å является ли кризисная зона стратегически важной для России?

Союзника защищать Россия будет в любом случае. В стратегически важном регионе вмешается при благоприятном отношении «цена/качество», то есть если затрачиваемые на вмешательство ресурсы будут с избытком компенсированы в случае стратегического выигрыша или если невмешательство приведет к невосполнимым ресурсным потерям.

Для иллюстрации вышеприведенного тезиса сравним развитие ситуации и поведение России в ливийском и сирийском кризисах, каждый из которых еще не исчерпан, поскольку обе гражданские войны продолжаются.

От занятия активной позиции в ливийском кризисе Россия самоустранилась, фактически выдав карт-бланш западной коалиции на ликвидацию Каддафи. Российское руководство неоднократно подвергалось критике за то, что не предотвратило уничтожение ливийской государственности. Российская патриотическая общественность, привыкшая оценивать политические решения исходя из теории заговора, даже выработала абсолютно нелогичную, но укладывающуюся в ее представления о работе российской власти схему. По мнению патриотов, в 2008 году премьер Путин защитил Абхазию и Осетию, а в 2011 году президент Медведев отказался защищать Ливию. Поскольку патриоты уверены, что в Кремле их скрытые союзники во главе с Путиным уже пятнадцать лет партизанят против открытых либералов, возглавляемых Медведевым, а противоборство только что до откровенных перестрелок не доходит, оставим эту схему на их совести. Просто отметим, что если бы российская власть была неспособна к проведению долговременной просчитанной последовательной политики, характеризующей ее деятельность последние пятнадцать лет, то Россия давно бы находилась в таком же состоянии, как Ливия или Сомали, а десятки российских политиков разделили бы судьбу Каддафи. Все же, если мировой гегемон, каковым являются США, полтора десятилетия напрягает все силы и не может сломить Россию даже с помощью десятков союзников, значит, ему противостоит цельная, разумная и единая команда, а не случайная подборка непримиримых врагов.

Но вернемся к Ливии. Сразу бросаются в глаза несколько отличий ливийского кризиса от грузинского. Во-первых, в Грузии США в одиночку провоцировали конфликт и лишь после состоявшегося поражения попытались привлечь к информационной войне и экономическому давлению на Россию своих европейских союзников, которые при всей своей сервильности никак не могли взять в толк, почему они должны ссориться со своим крупным экономическим партнером из-за того, что на него напала какая-то мелкая горная республика, находящаяся, в представлении европейцев, на краю света и ничем, кроме желания заместить на рынках ЕС французское и итальянское вино своим, Европе не известная. В Ливии же присутствовали существенные европейские интересы, и Франция с Италией играли не менее, а, пожалуй, и более существенную роль, чем Великобритания и США. Аналогичным образом когда-то развивалась ситуация при начале гражданской войны в Югославии, когда движимая эгоистическими соображениями Германия поддержала провозглашенную Хорватией и Словенией независимость вопреки позиции США и ЕС, чем предопределила и втягивание Запада в этот конфликт, и общее развитие политической ситуации в Европе (в частности, отказ от принципа нерушимости послевоенных границ) на целые десятилетия.

Во-вторых, Каддафи не был союзником России. Он как раз был последним адептом политики многовекторности, застрявшим во вчерашнем дне и рассчитывавшим бесконечно лавировать между российскими, европейскими и американскими интересами. Полковник не понял смысла звонков, неоднократно звеневших с 2000 года и сообщавших миру об очередном цветном перевороте, отправлявшем в небытие очередного проамериканского многовекторщика: Милошевича, Кучму, Шеварднадзе. Я не ошибся. В первой половине 1990-х годов Слободан Милошевич был вполне проамериканским политиком, переориентировавшимся на Россию, только когда окончательно стало понятно, что США не удовлетворятся лояльностью югославского руководства, но намерены уничтожить Югославию, а затем и расчленить Сербию. Полковник заплатил за это непонимание жизнью, Ливия государственностью, ливийский народ – зажиточным благополучием. Это несправедливо, и мы можем возмущаться несправедливостью, сочувствовать ливийцам, скорбеть по Каддафи, но Россия не обязана защищать интересы Ливии и исправлять ошибки ливийского руководства вопреки своим интересам. У России не было обязательств перед Каддафи. Зато у Каддафи были договоренности с Францией, Италией, Великобританией, США. Россия присутствовала на ливийском рынке не в большей мере, чем эти страны. Каддафи внимательно следил за балансом. Что ж, когда остальные партнеры полковника бросились рвать его страну, Россия, по крайней мере, не приняла участия в этом пиршестве падальщиков.

В-третьих, Каддафи, очевидно, переоценил свои силы, пытаясь единолично сформировать вокруг Ливии на основе золотого динара и водных ресурсов подземных озер Сахары политико-экономическое объединение стран Магриба. Вся практика международных отношений свидетельствует о том, что, собираясь создать крупное политико-экономическое объединение, вы должны подумать о его защите. Иначе это не бенефициар мировой политики, а жертвенное животное. У Каддафи не было необходимых и достаточных для решения этой задачи собственных вооруженных сил. Все государства потенциального Магриба такими силами не располагали и создать их не могли. У Каддафи также не было сильного союзника, способного защитить его проект, и он не озаботился поисками такого союзника.