Ростислав Ищенко - Украина в глобальной политике

В свою очередь, политические элиты стран ЕС, ориентирующиеся на интересы национального бизнеса, были неспособны выступать единым фронтом – хотя бы ввиду существования политических и экономических противоречий между различными государствами ЕС, при решении которых они также обращались к посредничеству центральных органов ЕС и к Вашингтону как к третейскому судье. В конечном итоге ключевая роль в определении позиции Евросоюза принадлежала двум силам:

1) Германии, являющейся экономическим локомотивом ЕС и политически опирающейся на германо-французский союз;

2) США, контролирующим группу восточноевропейских лимитрофов, вступивших в ЕС как раз в нулевые годы (2004–2007) и в большинстве своем настроенных антироссийски.

Экономические и политические связи Германии с Россией последние двадцать лет развивались по восходящей. Однако так же, как США были заинтересованы в сохранении дававшей им односторонние преимущества глобальной политико-экономической модели, Германия была заинтересована в сохранении аналогичной модели в рамках ЕС, поскольку в ней она доминировала. Именно эта модель обеспечивала работу финансового пылесоса, высасывающего ресурсы стран ЕС в пользу Германии. В то же время в вопросе сохранения данной модели Германия не могла обойтись без поддержки неформально подконтрольных США руководящих органов ЕС (в первую очередь Еврокомиссии). Восточноевропейские лимитрофы, наряду с традиционным европейским союзником США Великобританией, являлись механизмом влияния Вашингтона в Еврокомиссии. Так что и от них Германия зависела. В конечном счете Берлин должен был или отказаться от попыток сохранить свое единоличное доминирование в ЕС, или подчиниться США. Федеральный канцлер Германии Ангела Меркель выбрала подчинение и настолько связала себя публично с этим выбором, что теперь изменить его можно будет только после следующих выборов в Бундестаг, если партия Меркель (ХДС) потерпит поражение и уйдет в оппозицию или, одержав победу, решит изменить политическую линию и откажется выдвигать Меркель на пост канцлера. Еще один вариант – досрочная отставка Меркель – в принципе не характерен для германской политики.

России, которая вела кропотливую индивидуальную работу с каждым государством и с каждым политиком, удалось добиться того, что Чехия, Венгрия и Словакия заняли благоприятную для России позицию по вопросам, касающимся сотрудничества с ЕС. Колеблющуюся позицию занимала Франция, каждый раз по принципиальным вопросам все же уступая давлению Вашингтона. Тем не менее влияние США в руководящих органах ЕС, перестав быть безальтернативным, осталось определяющим. Германия не рискнула в одиночку начать движение в неопределенное, хоть и заманчивое, будущее, не имея хотя бы относительной поддержки ЕС. Судя по всему, немцы опасались, что в таком случае Вашингтон может запустить цветной сценарий уже в самом Евросоюзе, дав старт его неконтролируемому развалу. В результате после долгих колебаний Германия сохранила лояльность союзу с Америкой, что сразу отразилось на ее (и французской также) позиции в украинском кризисе.

К концу осени 2014 года стало понятно, что ЕС не нашел в себе силы отказаться от своей зависимости от США и компромисс невозможен. Это наглядно продемонстрировал ноябрьский саммит «Группы двадцати» (G-20) в Брисбене и последующие заявления и действия не только традиционно ориентирующихся на США еврочиновников, но и ведущих политиков ЕС (в частности, канцлера Германии Ангелы Меркель). Российский ответ не заставил себя ждать. Россия заявила о выходе из проекта «Южный поток», предоставив ЕС возможность самостоятельно заботиться о своей энергетической безопасности, и заявила, что соответствующие объемы газа пойдут теперь в другом направлении, а ЕС их никогда не получит, «по крайней мере от России». Поскольку соответствующие объемы Россия планирует продать Турции, это означает, что российский газ ЕС получит через Анкару, но дороже, что снизит конкурентоспособность его промышленности, но сохранит зависимость от российского газа. Вдобавок и без того обиженная на ЕС Турция, которую, несмотря на несомненные экономические успехи, Европа не хочет видеть в своих рядах, отдавая преимущество нищей и экономически бесперспективной Румынии, будет заинтересована в дальнейшем сближении с Россией, в том числе в участии в лоббируемых Москвой экономически выгодных Анкаре интеграционных евразийских проектах. Может сложиться оригинальная ситуация, когда Турция окажется первым членом НАТО, вступившим в Таможенный союз.

Инициатива Путина на переговорах в Анкаре о перенаправлении обходящих Украину путей транзита газа с балканских стран ЕС на Турцию вкупе с китайским газовым контрактом означает переориентацию российской торговли энергоносителями на других (не европейских) стратегических партнеров. Собственно, под угрозой оказывается вся концепция стратегического партнерства России и ЕС. Для ЕС это удар под дых, тем более неожиданный, что раньше Россия, воюя с Америкой, избегала резких действий в отношении союзников США, особенно европейских.

Так жестко действовал СССР в условиях биполярного мира. Но СССР был сверхдержавой и действовал как сверхдержава. Теперь так действует Россия.

Именно тем, что украинский кризис (не в том виде, в котором он актуализировался после отказа Виктора Януковича подписать Соглашение об ассоциации в ноябре 2013 года, но в том, в который он трансформировался после вооруженного переворота в феврале 2014 года в Киеве) был борьбой уже не между Россией и ЕС за Украину, а между Россией и США за Европу, объясняется и затяжной характер противостояния на Украине, и особо кровавый и продолжительный характер гражданской войны, и подчеркнутое «невмешательство» России в борьбу Новороссии. Если ЕС не сумеет остановить разворот России к другой (без участия Евросоюза) концепции евразийской интеграции, то можно ожидать не только резкой активизации армии Новороссии, но и прямого участия России в украинских событиях. Терять Москве становится нечего и уступать незачем. Фишки расставлены на поле, карты открыты, позиции ясны – остается только бороться за победу. Предотвратить этот негативный для себя сценарий ЕС может, только резко сменив политический курс. Но евробюрократия явно не способна на такие нестандартные действия, а позиции, занятые к концу осени 2014 года ведущими европейскими политиками, не предполагают возможности резкой смены курса.

Впрочем, всегда возможно чудо.

Изложенное в предыдущих главах позволяет нам четко выделить два периода в российско-американском противостоянии: