Array Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти

Итак, в марте 44 года мы пришли домой, в приспособленную под жилье баню. Потом мы ее немного расширили и жили в ней до 47 года. Снег был очень чистый, и поэтому очень хорошо были видны воронки от взрывов снарядов катюш. Они были неглубокие, но было их очень много. Вдоль ручья, где немцы держали оборону, лежало восемь немецких трупов. На них было только нательное белье. Через несколько дней в деревне организовали колхоз, и новый председатель собрал ребят и попросил захоронить эти трупы. Рано утром, в начале марта, когда по утрам сильные заморозки, мы по снегу на веревках, волоком тащили эти трупы метров за 300. Там было небольшое болотце. В болоте было несколько воронок от катюш. Там мы их и разместили. А потом весна сделала свое дело.

В то время ребят в возрасте до 17 лет было много. Осенью 44 года их всех забрали в армию. Весной же 44 года они были дома. Мой брат Екимов Николай Николаевич пробыл в десятой партизанской бригаде до марта 44 года.

Последний бой бригада приняла около райцентра Повы. Там наши войска наступали по Киевскому шоссе, а партизаны ударили им в тыл. Бой был очень сильный, где были большие потери с обеих сторон. В этом бою погиб и мой троюродный брат Вася. После этого боя, когда партизаны соединились с армией, 10-я бригада была расформирована. Партизаны от 17-ти лет и выше были призваны в армию. А партизаны до 17-ти лет были отправлены в Ленинград. Там их зачисляли в школы, где они учились специальности и восстанавливали Ленинград. Такая же участь постигла и моего брата Николая Екимова. Он попал на завод «Красный выборжец». Получил специальность столяра и проработал там до пенсии. Последние годы работал начальником цеха.

Так как вокруг деревни на полях оружия и взрывчатки было много, ребята тащили все домой. Окопы, которые были вырыты во время войны для спасения, превратились в склады боеприпасов и оружия.

Так как вокруг деревни на полях оружия и взрывчатки было много, ребята тащили все домой. Окопы, которые были вырыты во время войны для спасения, превратились в склады боеприпасов и оружия.

Амбар моей крестной превратился в жилой дом. Там жило несколько семей. Делалось все на скорую руку. В амбаре поставили буржуйку для обогрева, и на ней готовили пищу. Трубу провели прямо через соломенную крышу. Конечно, с такой трубой этот амбар где-то в середине марта поздно вечером загорелся. Загорелась солома около трубы. Попытались потушить, но огонь и сухая солома сделали свое дело. Когда огонь дошел до чердака, то начали трещать патроны, которые были спрятаны на чердаке. Все, кто пытался тушить амбар, разбежались, а когда огонь дошел до пола, то взрывы стали очень громкие. Утром от пепелища нечего не осталось. Даже фундамент был разбросан по округе. За полмесяца Саша, Вася и дядя Женя натаскали много боеприпасов, начиная от гранат, немецких толкушек и кончая противотанковыми минами. Все это хранилось под амбаром. Для ребят всех возрастов было полное раздолье. На поле два склада боеприпасов. Тащили все домой, ребята постарше взрывали лед на реке, брали толовую шашку 200 граммов, вставляли во взрыватель бикфордов шнур, поджигали, клали на лед, и прорубь готова. Когда начался ледоход, то целый день в том месте, где ручей впадал в реку, взрывали толовые шашки по сто граммов. В том, 1944, году рыбы в реке было очень много, потому что три года ее никто не ловил. Рыба всплывала вверх животом. Рыбой снабжали всю деревню, и это было большое подспорье в голодное время.

Вечерами около часовни, на пятачке, устраивали фейерверки. Особенно красиво получалось из патронов 23-миллиметрового калибра. Брали патрон, вынимали пулю, отсыпали половину пороха, вставляли пулю и проталкивали в середину патрона. И сверху засыпали порох. Сначала был огненный фонтан, потом вылетала пуля, и опять горел фонтан.

Всю весну 44 года занимались этим делом. Не обошлось, конечно, и без ЧП. Погиб один из братьев Большаковых, Ваня. У них была землянка в огороде, где они хранили все это добро, и уже в конце весны Ваня отвинчивал взрыватель снаряда, и он взорвался. Ване разорвало весь живот, и он через два часа скончался. Это был сигнал для всех, что пора заканчивать эти игры.

Один мальчик из семьи беженцев нашел противотанковую гранату. Он решил ее бросить в реку. Выдернул чеку и бросил. Противотанковая граната, как только касалась препятствия, сразу взрывалась. Он этого не знал. Она коснулась воды и взорвалась. Взрывной волной его отбросило метров на 10. Засыпало глаза песком и выбило стекла у стоящего напротив дома. Стекла – большая ценность в те времена.

Когда сошел снег, склады и все валявшиеся взрывчатые вещества собрали наши саперы и увезли. Потом стали убирать танки и подбитые машины. Их, в основном, волоком тащили в Порхов тракторами. Грузили на платформу и увозили на переплавку. Мы ходили по полям, собирали медные гильзы, патроны и сдавали в металлолом.

Но это было все весной и летом 1944 года. А пока мы целыми днями сидели на речке или на переправе через ручей, он весной превращался в целую реку. Через ручей на шоссе был построен хороший деревянный мост. Мост отстоял всю войну, и в январе 1944 года, когда в деревне никого не было, партизаны мост сожгли, для того чтобы при отступлении немцев им помешать. Но немцы им не воспользовались, техники у них тут не было. Когда начали наступать наши, мост очень понадобился. Пришли наши саперы, разобрали наш амбар и сделали мост. По нему хорошо проходили машины, повозки. Но когда проходили трактора с оружием и еще тащили сани с боеприпасами и снаряжением, то этот мост вытаскивали на берег вместе с санями. Саперы начинали строить заново. Потом, в начале апреля, когда все растаяло, машины стали вязнуть в грязи, и у переправы стали скапливаться очереди.

Мост построили заново в июле 1944 года. Тогда к нам в деревню приехала воинская часть. Они поселились в лесу на берегу реки Ситня. Там, где мы жили в 1941 году, когда пришли немцы. Солдаты жили в палатках и занимались заготовкой сена. Они косили, сушили и стоговали сено, а часть солдат строили мост. Тетя Надя устроилась работать в дорожную службу. Ей дали хлебную карточку. По этой карточке она получала кукурузную муку, и мы из нее варили кашу.

Конечно, с едой было очень плохо. Все, что было закошено, испортилось. Зерно подмокло, картофель смерз. Но все равно все это шло в пищу. Летом мы с Женей ходили варить раков в Ситню. Их было очень много. Мы нашли место недалеко от наших окопов, где южный берег пологий, а северный крутой и весь заросший ольхой. Там было много раков, когда наступала темнота, часов в 10–11 вечера, мы на южном берегу разводили два костра, примерно в метре от воды. И всю ночь поддерживали там огонь. Раки сами выползали из воды и шли к огню. Наше дело было их собирать в мешок. Так под утро мы набивали два мешка и несли их к солдатам на кухню. Там повар нам давал две или три большие банки каши с консервами. Летом, конечно, посадили огород.