Евгения Кайдалова - Крымская война

Утром 10 сентября 1854 г., спустя два дня после событий на Альме, в стане союзников произошел раскол. Одни генералы справедливо полагали, что следует немедленно захватить северную сторону Севастополя. Однако другие почему-то считали, что необходимо подойти к городу с юга, где находилась чрезвычайно удобная Балаклавская гавань (напомним, вход в Севастопольскую гавань союзническому флоту преграждали затопленные корабли). Окончательное решение принял командующий силами французов маршал Сент-Арно: несмотря на то что в сложившихся обстоятельствах осуществить захват города было очень легко, он тем не менее приказал идти на юг. Командующий английскими войсками Реглан не проявил инициативы и согласился с этим странным решением.

Что же подтолкнуло маршала настоять на этом? Возможно, плохое состояние здоровья, которое препятствовало ему мыслить здраво. Ровно через неделю Сент-Арно скончался.

Вот что записал после этого Корнилов в своем дневнике: «Должно быть, Бог не оставил еще России; конечно, если бы неприятель прямо после Альминской битвы пошел на Севастополь, то легко бы завладел им» [3].

Однако на этом судьбоносные ошибки не закончились. На рассвете 13 сентября армия Меншикова, продвигавшаяся к Бахчисараю, вдруг обнаружила позади и в стороне от своего арьергарда длинную колонну французов и англичан, следовавших на юг, к Балаклаве. Удивлению русского командующего не было предела: он-то полагал, что слабые укрепления северной стороны Севастополя уже взяты приступом и судьба города решена. Куда же направляются французы и англичане?

Если бы в этот момент Меншиков принял решение атаковать утомленную и сильно растянувшуюся армию союзников, ей можно было нанести огромный урон и, возможно, даже сорвать осаду Севастополя. Но Меншиков допустил, чтобы неприятель осадил город.

В итоге Севастополь не был взят союзниками сразу, но не был избавлен и от осады. Городу предстояли тяжелейшие испытания.

Готовясь осаждать Севастополь, французская армия расположилась между Стрелецкой и Камышовой бухтами. Англичане практически без боя заняли Балаклаву (ближайший пригород Севастополя, сейчас официально входящий в состав города). Балаклава выстроена вокруг чрезвычайно удобной бухты – Балаклавской, где благодаря особенностям ландшафта даже в самый сильный шторм на море всегда полный штиль.

Во все эти бухты безостановочно заходили корабли, выгружая боеприпасы и осадные орудия.

Союзникам было очевидно, что немедленный штурм города невозможен, поэтому решено было сперва подвергнуть его бомбардировке.

Она началась 5 октября 1854 г. Однако за месяц, прошедший с момента сражения на Альме, Севастополь уже нельзя было назвать совершенно незащищенным.

Воспользовавшись отсутствием Меншикова, руководитель обороны города Корнилов назначил талантливого военного инженера Эдуарда Ивановича Тотлебена распоряжаться сооружением укреплений. Качество его работы во французском лагере оценили следующим образом: «Нужно согласиться, что Тотлебен… показал себя более искусным инженером, чем его противники, и что он расположил свои батареи так, что они причиняли союзникам больше ущерба, чем батареи союзников – защитникам города» [3].

Узнав о том, что противник перешел на Южную сторону  [6], к осажденному Севастополю вернулся со своей армией Меншиков, создав этим реальную угрозу для неприятеля. По просьбе Корнилова он даже прислал защитникам города подкрепление.

Итак, 5 октября на город обрушился огонь артиллерии. Вот как описывает обстрелы один из участников событий, севастополец Г. Славони: «В час пополудни подвинулся к укреплениям и неприятельский флот и открыл по ним страшную пальбу. Закипел бой ужасный: застонала земля, задрожали окрестные горы, заклокотало море; вообразите только, что из тысячи орудий с неприятельских кораблей, пароходов и с сухопутных батарей, а в то же время и с наших батарей разразился адский огонь. Неприятельские корабли и пароходы стреляли в наши батареи залпами; бомбы, каленые ядра, картечи, брандскугели и конгревовы ракеты  [7]сыпались градом; треск и взрывы были повсеместны; все это сливалось в страшный и дикий гул; нельзя было различить выстрелов, было слышно одно только дикое и ужасающее клокотание; земля, казалось, шаталась под тяжестью сражающихся. И я видел это неимоверно жестокое сражение; ничего подобного в жизнь свою я и не думал видеть, ни о чем подобном не слыхал и едва ли когда-нибудь читывал. И этот свирепый бой не умолкал ни на минуту, продолжался ровно 12 часов и прекратился тогда лишь, когда совершенно смерклось. Мужество наших артиллеристов было невыразимо. Они, видимо, не дорожили жизнью» [там же].

Едва ли дорожил жизнью и отважный руководитель обороны Севастополя адмирал Корнилов. Возможно, адмирал предчувствовал свою судьбу: перед тем как отправиться под ожесточенный вражеский огонь, он велел передать старшему сыну свои золотые часы. Объезжая по очереди все укрепленные высоты, по которым велась стрельба, Корнилов в разгар боя оказался на Малаховом кургане.

Подняв боевой дух солдат своим появлением, оценив обстановку и распорядившись обо всем необходимом, Корнилов уже собирался уезжать, как вдруг несколько ядер перелетело через его голову, а одно ударило в нижнюю часть живота и в верхнюю часть ноги, раздробив ее. «Скажите всем, как приятно умирать, когда совесть спокойна», – произнес смертельно раненный адмирал. За несколько мгновений до смерти Корнилов успел узнать, что огонь английской батареи, обстреливавшей Малахов курган, подавлен. Его последними словами стали: «Ура, ура!»

Новый руководитель обороны, адмирал Нахимов не скрывал слез, прощаясь со своим отважным предшественником.

В тот день бомбардировка закончилась безрезультатно, а утром на следующий день союзники с удивлением обнаружили, что за ночь русские ликвидировали все разрушения. День за днем продолжался мощный артобстрел, но защитникам города каждый раз удавалось восстанавливать разрушения. Русские артиллеристы отказывались покидать для отдыха свои орудия – и это на четвертом бастионе, куда офицеров распределяли по жребию, настолько высока была вероятность найти там смерть.

«Сила их гарнизона удивительна», – отдала должное противнику английская газета «Таймс».

Тем временем командующий русской армией Меншиков, находясь за пределами Севастополя, решил наконец вступить в противоборство с англо-французскими силами. Этот эпизод Крымской войны войдет в историю как Балаклавское сражение.

На окружавших Балаклаву небольших возвышенностях союзники устроили заградительные укрепления. Охраняли эти редуты турки, которых англичане и французы считали наименее боеспособной частью своей армии. Никто не ожидал, что русские будут атаковать, но ранним утром 13 октября 1854 г. на охраняемые турками редуты посыпались ядра русских пушек, затем в бой ринулась кавалерия, а за ней пошла пехота.