Владимир Познер - Противостояние

В. ПОЗНЕР:И блогов вы никаких не ведете?

Р. ЛИТВИНОВА:Нет. Не веду. В принципе, это слишком много отнимает времени. Я понимаю, что это уже большой ресурс. Может быть, когда-то к этому можно прийти, когда будет больше времени. Но, конечно, это зажирает. Если ты даже садишься туда на секундочку, тебя затягивает вся эта труба, и у тебя вылетает сразу несколько часов из твоей жизни. А потом там столько негатива. Такого начитаешься про себя.

В. ПОЗНЕР:Я хотел чуть-чуть с вами поговорить о политике, вернее, о вашем отношении к политике.

Р. ЛИТВИНОВА:Политику я считаю самым низким жанром, который вообще существует в жизни. А политиков — самыми наихудшими представителями человечества. И поэтому я никак не хочу туда тратить свою жизнь. Если уж меня совсем как бывшего советского человека так вот прикрутят, когда мне, например, государство будет указывать, что писать, что делать в своих фильмах, тогда я буду советовать государству, что ему делать. И когда я сталкиваюсь с каким-то конкретным злом, я знаю, что сделать, но я не могу залезать на трибуну и советовать всему народу, что делать в борьбе со злом. Все-таки я не могу так низко пасть, скажем так. И потом, в моем творчестве, в работе у меня столько страданий, столько силы забирает моя работа, что, конечно, мне ответвляться на это… Получается, что я эффективней именно все-таки в своей работе, и через нее я буду выражать какую-то свою политическую…

В. ПОЗНЕР:То есть вы не безразличны к тому, что происходит вокруг. Я правильно понимаю?

Р. ЛИТВИНОВА:Не безразлична. Например, мы связались с Архнадзором и взяли списки снесенных зданий, которые у меня героиня ходит, ищет. Прекрасные старинные здания, которых нет в нашем городе, или их крайне мало. И я просто была в ужасе, когда я взяла вот этот том буквально снесенных зданий по личному распоряжению мэра Лужкова, по личному распоряжению мэрии города. «Снесено», «Снесено». Какие-то палаты, какие-то особняки, все это куда-то приватизировано. Какие-то огромные архитектурные преступления совершались в этом городе. Никто за это не понес никакой ответственности. И что мы видим взамен? Мы видим эти безобразные торговые дома, бетонное элитное жилье пустующее, где можно какие-то фильмы ужасов снимать, потому что там никто не живет. Там так я выразила свой протест. И моя героиня ходит, и эти все в этом волшебном радио звучащие адреса — они совершенно подлинные. «Снесен такой-то дом, снесен такой-то дом».

В. ПОЗНЕР:Скажите мне, пожалуйста, считаете ли вы, что государство должно, обязано финансировать производство кинофильмов?

Р. ЛИТВИНОВА:Конечно, оно должно поддерживать русскую киноиндустрию. Ввести какие-то квоты, чтобы прокатчики брали русские картины.

В. ПОЗНЕР:Я сейчас говорю не о квотах. Я почему вас спрашиваю? Потому что если я, государство, поддерживаю вас, даю деньги, то разве я не имею права требовать от вас некоторого содержания, чтобы там чего-то не было или, наоборот, чтобы что-то было, раз я плачу? А вы хотите от меня получать деньги, но делать то, что вы хотите делать. Разве так бывает?

Р. ЛИТВИНОВА:Во-первых, я не хочу получать. Если я хочу высказываться совсем свободно, я, видите, сделала это на свои деньги, на крошечные какие-то, небольшие…

В. ПОЗНЕР:Есть продюсеры, которые могут дать деньги — это личности отдельные. Вот, если я очень богатый человек, я вам говорю: «Рената, я…»

Р. ЛИТВИНОВА:Я не знаю. Мне государство пока никогда ничего не диктовало. Вправе ли оно диктовать?

В. ПОЗНЕР:Вернее так: обязано ли оно давать деньги?

Р. ЛИТВИНОВА:Обязано. Надо поддерживать искусство. У нас совершенно оно находится в аховом состоянии.

В. ПОЗНЕР:Но при этом не имеет права диктовать?

Р. ЛИТВИНОВА:Я не знаю. А что оно может диктовать? Снять биографию какого-нибудь партийного лидера?

В. ПОЗНЕР:Я даже не знаю что. Но оно может посмотреть сценарий, сказать: «Вы знаете, это место — мрачновато. Нельзя ли как-нибудь по-другому, Рената Муратовна? Будьте так…»

Р. ЛИТВИНОВА:А кстати, мне такое говорили всякие редактора в советские времена. Это были какие-то идиотские женщины с начесами.

В. ПОЗНЕР:Но они это делали. И более того, принимали или не принимали вашу картину и давали категорию, и от этого зависело, какой вы получаете доход.

Р. ЛИТВИНОВА:Это было, да.

В. ПОЗНЕР:Да. Это вам нравится?

Р. ЛИТВИНОВА:Нет. Но это я сразу вспоминаю те времена, потому что я-то их помню. А теперешние молодые не помнят. И очень сильно поддерживают всякие коммунистические веяния. Но они же не знают, что это было, какой это был кошмар, какая это была капитальная несвобода.

В. ПОЗНЕР:Да. И все-таки вы не ответили на мой вопрос. Вы говорите: «Да, должно давать деньги, поддерживать».

Р. ЛИТВИНОВА:Должно.

В. ПОЗНЕР:Ладно. Но не должно при этом вмешиваться в ваш текст, в ваши съемки. Не может от вас требовать.

Р. ЛИТВИНОВА:Мне кажется, не должно быть мата, может быть. Я даже не знаю, как можно вносить цензуру. Это какой-то абсурд. Как в меня внести цензуру? Что я должна не делать?

В. ПОЗНЕР:Просто тут высказывался примерно в этом роде нынешний министр культуры.

Р. ЛИТВИНОВА:Он знаете что сейчас? До меня донеслись слухи, что нельзя сигареты в кадре. Тогда что, вычеркнуть весь мировой кинематограф?

В. ПОЗНЕР:Это Онищенко. Вы путаете его с Онищенко. Я говорю о министре культуры. Я не хочу сейчас его долго цитировать, но идея такая, что коль скоро мы даем деньги, то мы имеем право что-то за это требовать.

Р. ЛИТВИНОВА:Господи, но это же не его деньги. Почему он так говорит? Это деньги же народа. Это же налогоплательщики, правильно? Какое он имеет право говорить от всех налогоплательщиков?

Конечно, он не истина в последней инстанции. Я готова быть оппонентом в этом смысле, если будет затрагиваться мой текст с художественной точки зрения и будут привнесены какие-то цензуры.

В. ПОЗНЕР:Коль скоро говорим с вами о политике. Как-то вы сказали, что влюбленность во власть — это нормально. Что вы имели в виду?

Р. ЛИТВИНОВА:Влюбленность во власть?

В. ПОЗНЕР:Да, где-то я эту фразу увидел. Нет? Власть притягательна, может быть, для кого-то?

Р. ЛИТВИНОВА:Нет. Наверное, это с точки зрения, что когда человек обладает властью, женщины, наверное, на это ведутся.

В. ПОЗНЕР:А, это. Это известно. А вы вообще ходите на выборы? Вы голосуете сами?

Р. ЛИТВИНОВА:Меня так осуждают, но я не ходила, два раза уже не ходила. Потому что я три года назад пошла… Ужас! Все, за что я голосовала, все провалилось. Я считала, что это была неправда, потому что там был какой-то 0,000 %. Я не поверила в эти выборы. Я подумала: «Что такое? Я потратила свое время. Но это же все какое-то вранье». И я разочаровалась в справедливости и перестала тратить на это свое время. Но, может быть, на следующий год пойду. А вы ходили?