Захар Прилепин - Летучие бурлаки (сборник)

В то время как эти невозможные чацкие оскорбляют приличных людей, бьют по лицу добрых товарищей, предают невест, режут лягушек, старательно разрушают и так сомнительную гармонию мира.

Не желаем мы себе такой судьбы.

Враги мои самозваные! Мои в корень зрящие! Мои проницательные! Читающие в душах! Постигшие суть! Отделяющие зёрна от плевел! Русских от нерусских! Мракобесие от социал-дарвинизма! Религию от свободы!

Вы правы.

Ревизор ещё не приехал. Наша фамилия Хлестаков. Нам нечем платить за номер в гостинице. Нам не дают в долг. Как дела, брат Пушкин? Да так как-то всё.

Хотите, мы уступим вам своё место. Выйдем за дверь. Смолчим. Утрёмся. Исчезнем. Извините, я украл ваше самопишущее перо. И вот ещё портсигар случайно унёс. Всё возвращаю. Возьмите и не держите зла, покорно-с благодарю-с.

Всё-таки хотите стреляться? Только ради вас. Исключительно ради вашего спокойствия. Вы сами попросили. Вы попросили — мы выстрелили.

…Дым рассеялся, один из нас убит…

А так — никакого раздражения, никаких обид, никакой вражды.

Ничего личного.

Наши буржуазные охранители любят говорить, что склонность к революции — это нереализованные комплексы некоторых отдельно взятых граждан.

Но революция — это в первую очередь огромные амбиции.

И далеко не всегда личные.

Скажем, у меня никаких особенных амбиций нет, а те, что были, давно удовлетворены. Но я, как и большинство граждан России, желаю жить в амбициозной стране.

Только не надо путать амбиции с понтами. У нынешней России до недавнего времени амбиций было минимум — а вот понтов много.

Государственные амбиции от понтов отличаются очень просто — за понтами ничего нет. Мы можем бряцать военной мощью, которую разворовываем, гордиться научным потенциалом, который разбазариваем, говорить о единении народа — совершенно эфемерном, — всё это и есть понты, а не амбиции.

Порой кажется, что у любого человека с чувством достоинства смотреть на происходящее давно нет никакого желания.

Но это ошибочная уверенность.

Тут публицист Григорий Ревзин осчастливил нас остроумной статьёй «Большие маленькие дела». Подзаголовок статьи — «О кризисе революционной логики».

Подход, конечно же, не поражающий новизной. О кризисе революционной логики начали говорить ещё в начале девяностых. Тогда новая буржуазия только-только совершила в своих целях самую настоящую революцию и по её завершении немедленно объявила: баста! Больше революций не надо. Теперь будем развиваться эволюционно.

С тех пор новые буржуазные охранители, едва почувствуют запах палёного, сразу самозабвенно рассказывают про эволюцию и про малые дела.

Никто из них не хочет объяснить, хотя бы кратко, почему, к примеру, в 1991 году все они поголовно были против эволюции, а сейчас вдруг стали — «за».

Мы-то знаем почему, но пусть они сами про это хоть раз скажут.

Впрочем, можем попытаться ответить за них.

После буржуазной революции в России у многих представителей новых российских элит, в связи с неожиданным и даже несколько парадоксальным повышением материального состояния (всё заработано адским трудом, работали годами с 6 до 24 — знаем-знаем, даже не повторяйте), очень развился инстинкт самосохранения.

Ввиду того, что инстинкт — это не рог и не хвост, его при внешнем рассмотрении и не увидишь, даже сами носители этого инстинкта могут о нём вроде как и не догадываться.

Проблема в том, что их инстинкт личного самосохранения многократно преувеличивает инстинкт самосохранения, прошу прощения, нации.

И вот два этих инстинкта — у отдельных личностей и у нации в целом — вступают в некоторое противоречие.

Что бы ни происходило в стране, наша новая и вполне самозваная аристократия теперь всегда будет твердить, что ломать ничего нельзя, двигаться можно только э-во-лю-ци-он-но!

Ну, то есть очень медленно и аккуратно. Так, чтоб, когда всё начнёт обваливаться (а всё начнёт обваливаться, это втайне понимает и сама аристократия), — они могли аккуратно собрать вещи и выехать на новое место проживания — уже, впрочем, неплохо обжитое в период т. н. эволюционного развития.

По любым статистическим показателям нынешняя Россия кошмарным образом проигрывает Советскому Союзу образца 1985 года. Да, продуктовые полки забиты более-менее съестными товарами и личного автотранспорта у населения стало больше. Ещё телеканалов прибавилось. Но: умирает людей больше, а рождается меньше. Преступлений больше, а раскрываемость меньше. Больных самыми необычайными заразами больше, а лечат их — в целом по стране — всё хуже. У нас первое место в мире по подростковым самоубийствам! Это на фоне стабильности-то. Коррупция выросла вообще несопоставимо со временами исторического материализма. Аварийность в связи с общей деградацией технической базы по стране тоже в разы выше. Урожаи в сельском хозяйстве, что бы нам тут периодически ни говорили, упали. Про остальное народное хозяйство вообще говорить не хочется. Кто-то может сказать, что армия стала сильнее? Космические программы какие-то новые появились? Или хотя бы старые остались? А теракты? А наркомания? Про беспризорных и бомжей вообще говорить неприлично — это дурной тон, в ответ на это у нас уже лет десять брезгливо пожимают плечами: типа, тоже мне довод, пошлость какая.

И вот, несмотря на всё это, в 1989 году нас убеждали, что так больше жить нельзя, а сейчас те же самые люди уверяют, что только так и можно.

Знаете, почему? Потому что, по их мнению, Советский Союз был объективное зло. А всё зло, которое имеет место сегодня, — это, не поверите, объективные процессы. Разница!

Поэтому объективное зло надо уничтожать (и потом ещё двадцать пять лет рассказывать: как хорошо, что оно уничтожено), а объективные процессы — в целом надо принимать. А частности ретушировать.

Тех же, кто их не принимает, желательно изолировать.

«… совершивших революцию в 1917 году было немного, — пишет Ревзин в своей статье. — Рассматривая историю этого несчастного года, трудно ведь не прийти к выводу, что тогда недоглядели. Нет, ну конечно, можно сказать, что не Ленин с Троцким, так Зиновьев с Каменевым, не Дзержинский главным палачом, так Свердлов бы поработал, вообще нашлись бы люди. Но в принципе если так поискать, то их всех вместе набирается едва сто человек, которые могли возглавить всю эту заваруху. Ведь её же нельзя просто так возглавить, надо как-то засветиться. Невозможно стать вождём совсем уж из подполья. Так что все известны поимённо. Ну что, стомиллионное государство не в состоянии решить проблему ста человек?

Причём у меня такое ощущение, что это знают не только все вообще, но и те, кто у власти, в особенности. И думают, что в этот раз уж точно доглядим. У государства большое дело — сбережение народа от революции, но при этом оно сводится к чему-то довольно-таки локальному, опять же не больше ста человек, и все они уже есть и известны поимённо ».