Захар Прилепин - Летучие бурлаки (сборник)

Та эволюция, что нам долгое время предлагала власть, — являлась нашей деградацией по всем направлениям.

Власть неспособна решить проблему коррупции и воровства, потому что она сама в первую голову всем этим занимается и не имеет ни сил, ни желания бороться с собою и себя побеждать. Они вывозили из страны десять миллиардов долларов ежемесячно, вывозят и будут вывозить.

Армейская реформа, задача которой — сделать армию компактной (то есть закрыть почти все оставшиеся военные училища и уволить ещё тысяч сто офицеров) и модернизированной (ага), — точно сделает армию не только компактной (слово-то какое ублюдское), но и окончательно отсталой (а с кем нам воевать?).

Реформа образования, задача которой — вывести образование на общемировой уровень, на самом деле имеет тайную цель (как и реформирование большинства остальных систем и отраслей) провести деконструкцию советской системы — безусловно, действенной, но очень дорогой для нынешней, крайне экономной власти.

Власть экономит на нас и будет продолжать экономить, пока, как говорится, смерть не разлучит нас.

Либо пусть власть сойдёт с ума и совершит нам революцию сверху, либо она случится снизу — другого выхода нет.

Я это вижу на примере той деревни, где живу (и десятка деревень в округе), — и спокойно отдаю себе отчёт, что касается это вовсе не только провинции. Содержание большей части населения в России для действующей власти — нерентабельно.

Уже четверть века мы делаем выбор между властью и деревней в пользу власти. Деревень всё меньше, власть всё жирнее.

Американцы тут делали масштабное исследование и пришли к выводам, от которых мы старательно бежим: Россия — с нашими кошмарными темпами вымирания — не сможет контролировать свою территорию уже через тридцать лет.

Думаете, стоит подождать, чтоб убедиться в этом самим?

А я вот думаю, что не стоит.

…На посошок традиционно остаётся финальный вопрос: а с чего вы взяли, что после смены власти будет лучше?

Спорить тут бессмысленно, потому что спор касается того, чего на свете ещё нет. То есть целиком лежит в области веры.

Тем более если ваш оппонент, как, к примеру, всё тот же Григорий Ревзин, на полном серьёзе рассказывает про то, как Ленин терпеть не мог «малые дела» и именно поэтому совершил большую революцию. « Что было потом со здравоохранением, образованием и даже общественным питанием, мы хорошо знаем по истории — они прекратили свое существование », — констатирует Ревзин.

Ясно вам?

Ни много ни мало: «прекратили своё существование».

Не было у нас ни здравоохранения, ни образования вовсе. Сам Ревзин, видимо, учился по записям деда на бересте, питался кореньями и ими же лечился.

И вот с этим человеком мы тут спорили.

Ерундой какой-то иногда приходится заниматься, честное слово.

Попалась на глаза любопытная колонка в одном глянцевом журнале.

Главный редактор красочного мужского издания рассуждает о запрете гомосексуальной пропаганды в России и легко приходит к замечательным выводам.

«… на что точно никто не рассчитывал — это что Россия примет свой первый федеральный закон, ограничивающий геев в правах, в ту же неделю, когда Верховный суд США отменит последний такой закон », — пишет редактор.

Он сам, как мы понимаем, живёт в США и, находясь там, делает для нас журнал.

«… меня занимает уже не первый год, — говорит он, — как часто и насколько всерьёз консерваторы-запретители по всему миру задумываются о своей роли в истории — вернее, не в истории, а в той повествовательной канве, что с историей неминуемо смешивается и подчас её заменяет? Понимают ли они, что в интуитивно-популистской версии событий, которая со временем всегда становится главной, им уготовано только одно амплуа: злодеи?»

« Всё, что требуется признать, — продолжает он, — это то, что тенденция к либерализации есть и никуда не денется: то, что произошло в начале XX века с женщинами, а в середине — с темнокожими, в начале XXI века произойдёт с ЛГБТ ».

« Любые попытки дать гражданским свободам обратный ход при должном масштабировании оказываются статистическими погрешностями », — уверен автор.

Консерваторы-запретители в США, рассказывает он, больше всего боятся, что их впоследствии изобразят в кино в негативном виде, в то время как их просвещённых противников, к примеру, какого-нибудь очередного героического адвоката, «сыграет грёбаный Джордж Клуни».

Про Клуни смешно; мне понравилось.

« Жажда свободы — один из главных сюжетов мирового масскульта, — подмечает автор колонки, — кирпич в его фундаменте. Даже самое верноподданническое российское кино не решается с ним расстаться, несмотря на изменившуюся, казалось бы, повестку: например, у ультрагосударственников из “ТРИТЭ” и ВГТРК в фильме “Легенда № 17” главный отрицательный персонаж всё равно гэбист, и в “Высоцком” — гэбист ».

Наглядная иллюстрация уверенной поступи мирового прогресса.

Гэбист в «Высоцком», в огороде бузина, всё на местах.

Приличный человек в моём лице должен с порога заявить про свою давнюю любовь к поэзии Михаила Кузмина, музыке Петра Ильича Чайковского и висящий за моим левым плечом портрет Марка Алмонда на стене (он там действительно есть).

Меня воистину волнует не столько тема, заявленная в колонке глянцевого редактора, сколько существующая в его воображении картина мира. Картинка, я бы сказал.

Этот редактор, кажется мне, прожил свои тридцать или сорок лет в Америке — и в этот же срок втиснул все свои представления об истории человечества.

В понимании редактора только собственная его жизнь и несколько событий прошлого века не являются статистической погрешностью. А всё, что противоречит его картинке мира и представлениям об идеальном порядке вещей, отражаемом Голливудом, — является. «Грёбаный Клуни» рулит. Это вам не старомодный Джизус Крайст, которым можно только ругаться при виде космической тарелки.

Пусть с ним, что редактор, помимо неизбежности демократии, мало что заметил в крайне разнообразной истории мира. Но раз он так любит ссылаться на американское кино, чего ж он тогда не обратит внимание, что там с недавнего времени в каждой второй картине наступает апокалипсис: люди убивают, пытают и пожирают друг друга, им вдруг оказывается вообще не до гражданских свобод.

Это «статистические погрешности» подгоняют нас к такому финалу или, может быть, некоторые издержки демократии?

Примат демократических ценностей над охранительными и консервативными — всего лишь допущение, ничем не доказанное.

Фукуяма писал, что в 1919 году в мире было 25 демократических государств, а в 1940-м — уже 13, в 1960-м — 36, а в 1975-м — почему-то 30. В течение весьма короткого промежутка времени — такие приливы и отливы. Всегда можно разбомбить несколько стран — список демократий пополнится. Однако до сих пор, между прочим, большая часть человечества живёт в странах, которые демократическими не являются.