Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью

– Как ты знаешь, изгнали всех вплоть до Александра Солженицына. Писатель опасен властям.

– Остались только писатели вроде Фазиля Искандера, которые в своей философичности предусмотрительно невнятны и непонятны. Остались как либеральные знаки, не более. А все люди с острым умом, с влиянием на общество, все были изгнаны с телевидения. Обрати внимание, Володя, кого сейчас спрашивают о смысле жизни? Профессионального спортсмена, заработавшего миллион долларов, эстрадного певца, заработавшего свой миллион. Они, может, и мастера в своем деле. Но говорить о смысле жизни – это не их дело. Не их профессия. Это дело писателя, философа, умного журналиста, но, подчеркиваю, совестливого, что большая редкость. Сознательная переориентация массового зрителя на людей, которые словом в его главном значении не владеют. Десять лет осознанно государство отучало людей от литературы. И это удалось, увы. Это никак не связано с кризисом литературы, которая нормально развивается, рождая новые явления. Литература сама избавляется от своих недугов.

Посмотрите, куда подевались все так называемые «гиганты авангарда»? Главное русло по-прежнему принадлежит реалистической прозе и поэзии, литературе, наполненной позитивной духовной энергией. Я даже на своем примере покажу. Моя повесть «Сто дней до приказа» вышла в «Юности» тринадцать лет назад. Почти одновременно вышли книги Каледина «Стройбат», Терехова «Зема» и много других. Прошло время, а переиздается только «Сто дней до приказа». Почему? «Стройбат» я вообще считаю слабой книгой, но были и талантливые, та же тереховская повесть сильно написана. Объяснение у меня только одно: их книги – злые книги, а «Сто дней до приказа», при всей критичности, не злая, она добрая по мироощущению. Читатель, насытившись злобой, разрушительной информацией, сегодня это зло уже отторг от себя. Ему надоели разрушительные герои, чернуха, уничижение. Злую книгу человек никогда не перечитает. Перечитывается только доброе, и юмор остается во времени только добрый. Никогда никто не захочет перечитать то же «Смиренное кладбище» Каледина. Исследуйте книги-долгожители, они всегда наполнены добротой и добрым юмором. Доброй насмешкой над неудачами жизни. Книги такие же, как люди. А к каким людям мы испытываем большую симпатию? К добрым людям, наделенным хорошим, добрым чувством юмора. Таких книг всегда, во все времена было немного, но они всегда были и сейчас есть. Поэтому я кризиса в литературе не вижу.

Другое дело, что есть до сих пор тип издателя, навязывающий деструктивную литературу, разрушающую в человеке человеческое. Эта разрушительность царит и на телевидении. Вчера мы с женой ахнули: суббота, утро, передача «Женский взгляд». Вся передача посвящена нетрадиционной сексуальной ориентаций Бориса Моисеева. Мне нет дела до любых ориентаций, пусть у себя дома занимаются чем хотят. Это было всегда, и это будет всегда. Но для всех нормальных людей – это маргинальное явление. Оно должно быть также маргинальным в литературе и в средствах массовой информации. И если в субботу, в одиннадцать утра, когда завтракают все семьи, вдруг начинается по телевидению задушевный рассказ про то, как Моисеева соблазняли мальчиком и он потом соблазнял других, а со мной сидит ребенок, я ему что, должен объяснять все эти маргинальные вещи? Мол, бывает, кому-то в попку хочется… Вообще-то, это явное нарушение моих прав человека. Телевидение не должно ориентироваться на маргиналов. То же самое по каким-то силовым установкам происходит и в литературе. Затрачиваются огромные деньги на раскручивание такой фигуры, как Пелевин. Он не бездарен. Но он откровенно эстетизирует наркоманскую субкультуру. Нам необходимо общество наркоманов? Мы с тобой литературные люди, Володя, мы же знаем, что так просто он не стал бы столь популярным писателем. Проведена мощная финансовая раскрутка…

– Кто-то явно выделил того же Пелевина и того же Сорокина из ряда молодых литераторов именно благодаря специфичности и явной маргинальности их взглядов и сделал их кумирами русской молодежи. Ты прав, это не литература, а политика. Кто-то на телевидении даже на канале «Культура» нашел место лишь для передачи писателя Виктора Ерофеева, маргинального даже в либеральной среде. Но что делать другим писателям? Надеяться на благодарного потомка, который отделит зерна от плевел?

– Потомок, может, и разберется, а пока раскручивают, и мощно, еще одну фигуру, так называемого Бориса Акунина. Внедряют его и на телевидение, и в благородные толстые журналы. Он человек способный. Но случайно на телевидении писатели не появляются, случайно за полгода всероссийскую известность нынче не приобретешь. Марининой лет пять понадобилось для раскрутки. И для того, чтобы приехала к тебе телевизионная бригада, кто-то это должен заказать, оплатить, вставить в план. Чем же так заинтересовал влиятельных людей Борис Акунин? Он пишет свои тексты как бы в традиции Честертона. Такое перенесение на российскую почву традиций Викторианской эпохи. Золотая эпоха предреволюционной России. Он создает искусственный, совершенно не соответствующий той реальной предреволюционной России фальшивый мир. Такое впечатление, что в России до 1913 года вместо фонарей ананасы росли. На самом деле – это была страна с колоссальными социальными проблемами, страна, еще не забывшая рабство крестьян, вспомним того же Фирса чеховского. И эта фальшивая акунинская страна моделируется в рамках литературы XIX века, преподаваемой в школе. Чтобы это было всем читателям знакомо и понятно. И разыгрывается некий спектакль с переодеваниями. Что это? В нашей традиции отечественного детектива всегда присутствовала социальная нагрузка. Кроме преступника и преступления в детективе поднималась нравственная, моральная, этическая проблема. А у Бориса Акунина мы видим абсолютно отстраненный от происходящего в жизни литературный кроссворд. Если делать детектив настоящей литературой, то должен быть жестокий анализ происходящего. А акунинский детектив работает на то же, на что работают все эти «поля чудес», игры, розыгрыши, уводящие зрителя и читателя в тот же наркотический дурман. Предмет манипуляции сознанием интеллигентного обывателя, и не более. Вот это главное: какие-то направления литературы используются для манипуляции сознанием.

– Я надеюсь, что это проклятое ельцинское десятилетие на самом деле приходит к концу. По каким бы параметрам историки будущего ни судили Ельцина и Горбачева: экономическим, демографическим, территориальным, правоохранительным, медицинским, оборонным, технологическим и так далее, не говоря уже о нравственных, – более позорного десятилетия в истории России за тысячу лет не было. То же и в области культуры. Но моему оптимизму, моим надеждам на смену приоритетов нет подтверждения прежде всего в области культуры. Все та же ставка на деидеологизацию, на оболванивание общества, все та же ставка на разрушительные силы, на крайний нигилизм. В результате художники теряют веру в будущее России. Или уходят в космополитический мир с центром в США, оставляя своей стране лишь место колониального сырьевого придатка, или же, не принимая эту новую глобалистику, уходят в крайний индивидуализм, в глубины своего подсознания. Нам крайне необходимо государственное регулирование культуры, как это делается и в Испании, и во Франции, и в Германии, и в самих США. Не запреты, не цензурирование, а государственная ставка на здоровую национальную культуру, пусть маргиналов поддерживают богачи и всяческие западные спецфонды и гранты, наше телевидение и наше Министерство культуры обязано по всем международным нормам поддерживать прежде всего свою национальную позитивную культуру. Пора путинским чиновникам от культуры делать ставку на Россию. Поддерживать не наркоманов и «голубых», а творцов, сохраняющих и развивающих русские традиции. Только так мы вернемся и в мировую культуру, которой малоинтересны наши доморощенные эпигоны и наши обуржуазившиеся литераторы. Поразительно, лучшие западные художники антибуржуазны, они издеваются над буржуазностью во всех ее формах, а наши якобы прозападные либеральные литераторы вовсю проповедуют буржуазность, не стесняясь, служат золотому тельцу. Сумеем ли мы поверить в новую Россию? Где она и какая она? Русское искусство не может жить прошлым, нам всегда нужна вера в будущее. В новый Рай. Русскому художнику важна перспектива, даже когда он описывает любовные сцены или пишет о далеком прошлом. Видишь ли ты ее?