Оливер Стоун - Нерассказанная история США

«Гуляя по Красной площади в Москве, Тейлор видел множество новобрачных, посещавших Мавзолей Ленина и Могилу Неизвестного Солдата, и был поражен тем, какими счастливыми они выглядели. Он вспомнил ночь, когда у него родился ребенок: тогда Тейлор был не рядом с женой, а в Пентагоне, где изучал данные разведки, в том числе аэрофотоснимки центральных районов Москвы, и разрабатывал план нанесения ядерного удара. Стоя на Красной площади, он не мог сдержать слез: “Вид этих счастливых живых людей, гуляющих, заходящих в Мавзолей… Для любого человека помыслить о том, чтобы сбросить бомбу на все это, на этих людей – безумно… это симптом безумия”. Он ощущал подобное и раньше, но тогда в первый раз за всю жизнь “я действительно вступил на советскую землю и увидел, что я делаю, в мельчайших подробностях”. До этого Москва была не более чем “разделенной на квадраты территорией с различным уровнем радиации… давления и энергии… на квадратный сантиметр”, на которую нужно было сбросить “соответствующее количество бомб”» .

Тейлор решил прекратить участие в разработке оружия и посвятить себя более жизнеутверждающим исследованиям 61.

Несмотря на всю свою браваду, Рейган тоже боялся возможной ядерной войны, пусть его знания о ядерном оружии были ограниченны: в 1983 году он шокировал группу конгрессменов, заявив, что бомбардировщики и подводные лодки не несут на борту ядерного оружия. Но его глубокое, почти инстинктивное отвращение к ядерному оружию было искренним. Он постоянно говорил своим изумленным советникам, что считает ядерное оружие «злом» и хочет уничтожить его. Во многом страх Рейгана был связан с его религиозными убеждениями, особенно в связи с Армагеддоном – библейским сказанием о кровопролитной войне, которая положит конец истории и возвестит второе пришествие Иисуса. Рейган верил, что это может произойти в реальности. Он связывал Армагеддон с ядерной войной и считал, что его долгом является защита американского народа. Но Макфарлейн, служивший при Рейгане заместителем советника по национальной безопасности, говорил: «После того как он воспринял идею Армагеддона, она ему виделась ядерной катастрофой. Решение? Ответом Рейгана было натянуть тент или надуть мыльный пузырь, который защитил бы страну» 62.

Рейган решил защитить США от ракет, соорудив над страной высокотехнологичный футуристический щит. Но этот внешне безобидный оборонный проект был серьезной провокацией в адрес СССР. Хотя такой щит, даже будь он создан, не смог бы заслонить от советского первого удара, он мог бы предоставить частичную защиту от удара возмездия в случае, если СССР уже понес бы потери в результате американского нападения.

Рейган также понимал, с какой легкостью можно спровоцировать кризис. В сентябре 1983 года советские военные ошибочно приняли пассажирский самолет «Корейских авиалиний», вторгшийся в советское воздушное пространство, за самолет-шпион и – после того как он проигнорировал несколько предупреждений – сбили его. Погибли все 269 человек, бывшие на борту, включая 61 американца. Рейган назвал это «резней на “Корейских авиалиниях”», «актом варварства» и «преступлением против человечества» 63. Но его мемуары показывают, что он извлек из этой ситуации совсем другой урок: «Инцидент с “Корейскими авиалиниями” лучше всего показывает, как близко мир подошел к краю пропасти и как сильно мы нуждаемся в контроле над ядерными вооружениями: если, как некоторые считают, советские пилоты просто перепутали авиалайнер с военным самолетом, то что могло бы произойти, если бы речь шла о советском дежурном на пульте запуска ядерных ракет?» 64

Через месяц его беспокойство по поводу возможности ядерной войны возросло. Посмотрев фильм «На следующий день», он записал в своем дневнике: «В фильме рассказывается о том, как Лоуренс (штат Канзас) был стерт с лица земли в результате ядерной войны с Россией. Это сильная картина, и она стоит всех потраченных на нее 7 миллионов долларов. Она сделала свое дело: после просмотра я был очень подавлен» 65. И действительно, обычно невозмутимый Рейган пребывал в депрессии несколько дней 66. Это так обеспокоило его советников, что они задействовали помощника министра обороны по вопросам национальной безопасности Ричарда Перла, который был у Уайнбергера экспертом по СССР, дабы наставить президента на путь истинный.

Беспокойство Рейгана не уменьшалось, и, хотя Перлу и другим иногда удавалось успешно манипулировать им, протаскивая очередное наращивание вооружений, в душе он не мог с этим согласиться. Именно осенью 1983 года он начал понимать, что советское руководство восприняло его воинственную риторику и милитаризацию США всерьез и ожидает нападения.

Показательной является запись в его дневнике от 18 ноября. Он так опасался возникновения у Советов «страха перед нападением», что решил убедить их: «Ни у кого нет подобных намерений. Всякое желание напасть пропадает, поскольку водородное оружие есть и у них». Затем он отметил, что Шульцу следовало бы обсудить на канале ABC фильм «На следующий день», но сейчас он больше обеспокоен предотвращением дальнейшего роста общественного недовольства ядерной политикой: «Мы знаем, что это антиядерная пропаганда, но нам нужно забыть о ней и продолжить делать то, что мы делаем». В этот день он сделал еще одну запись: «Разговор с Каспаром Уайнбергером и генералом Весси в оперативном штабе был настоящим отрезвляющим душем. Мы обсудили всесторонний план действий в случае ядерного нападения» 67.

Позже Рейган писал в своих мемуарах: «За эти три года я узнал о русских одну удивительную вещь: многие люди на самой верхушке советской иерархии всерьез опасаются США и американцев. Вероятно, мне не следовало бы удивляться, но я удивился. Мне трудно было в это поверить». Когда он пришел к власти, он не допускал мысли о том, что Советы могут опасаться первого удара со стороны США. «Но чем больше я общался с советскими лидерами и главами других государств, общавшимися с ними, тем больше понимал, что руководство СССР видит в нас не только соперника, но и потенциального агрессора, который может первым нанести ядерный удар» 68.

И хотя сам Рейган считал это немыслимым, он отмечал, что «некоторые в Пентагоне все еще считали, что в ядерной войне можно победить». Он назвал их «безумцами» и начал понимать, почему Советы относятся к ним так настороженно. В октябре он сказал Шульцу: «Возможно, мне надо встретиться с Андроповым и предложить уничтожить все ядерное оружие» 69.

Советское руководство не просто опасалось убийственного удара, о возможности нанесения которого говорилось в президентской директиве № 59 и о котором на каждом шагу трубили члены КСУ. Оно предприняло конкретные шаги для сохранения своей системы ядерного сдерживания, разработав систему передачи полномочий, подобную той, которая в США была при Эйзенхауэре. Еще больше опасения СССР усилило размещение американцами в 1983 году ракет «Першинг» и крылатых ракет в Европе: это означало, что у советского руководства оставалось гораздо меньше времени на принятие решения об ответном ударе. Как писал Дэвид Хоффман в своей книге «Мертвая рука» [140], получившей в 2009 году Пулитцеровскую премию, советские руководители стали рассматривать возможность создания полностью автоматизированной системы «Периметр», в рамках которой ответный ядерный удар в случае уничтожения политического и военного руководства страны был бы нанесен компьютерной системой. Но, испугавшись перспектив, подобных описанным в книге «Доктор Стрейнджлав» и названных полковником Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) Валерием Ярыничем «полнейшим безумием», они вместо этого решили создать систему, в рамках которой право осуществить запуск имело небольшое число дежурных офицеров в глубоких подземных бункерах. Система была испытана в ноябре 1984 года и вскоре введена в строй 70.