С Шенбаум - Шекспир, Краткая документальная биография

Неприятности происходили одна за другой. Во время летней судебной сессии 1580 г. Джон был оштрафован на 20 фунтов стерлингов за неявку в Суд королевской скамьи для представления доказательств своей лояльности по отношению к общественному порядку. (В это время королевские власти подобным же образом наказали по всей Англии более 140 человек, наложив на них штрафы в размере от 10 до 200 фунтов стерлингов; за что - неизвестно.) Тот же самый суд оштрафовал Джона на 20 фунтов, взятых с него в качестве залога за некоего шляпочника, который не представил вовремя гарантий своего хорошего поведения, Вместе оба этих штрафа составили сумму, равную той, которую Шекспиры задолжали Лэмберту по закладной. Удалось ли когда-либо взыскать с них эту сумму после того как их дело было передано в казначейство, из имеющихся в настоящее время документов неясно. Очевидно, Джон Шекспир не всегда имел верные суждения о тех, за кого поручался. Так, 10 фунтов, которые он заплатил, беря на поруки Майкла Прайса, злонамеренного жестянщика из Стратфорда, были для него потеряны. То же самое произошло с 10 фунтами, вложенными им в качестве гарантии за брата Генри, задолжавшего 22 фунта. В данном случае последовал иск, и, чтобы избежать тюрьмы, Джон обратился к своему другу, олдермену Хиллу, за поручительством и даже истребовал судебный приказ о защите неприкосновенности личности от произвольного ареста, с тем чтобы передать дело в другой суд.

Помимо того что обстоятельства не благоприятствовали Джону, его удручали и недоброжелатели. Летом 1582 г он ходатайствовал о залоге мирных намерений от четырех лиц - Ралфа Коудри, Уильяма Рассела, Томаса Логгинджа и Роберта Янга, - "боясь смерти и членовредительства" {14}. Старый Коудри, мясник с Бридж-стрит, был в то время бейлифом, но в молодости его не раз штрафовали за драки. Коудри вновь встретился с Джоном Шекспиром, когда тот в последний раз присутствовал на заседании городского совета 5 сентября 1582 г. Они вместе способствовали избранию нового бейлифа, уладив, видимо, свои разногласия, в чем бы те ни состояли.

Осенью 1591 г. Тайный совет, подстрекаемый ревностным архиепископом Кентерберийским, начал одно из периодических расследований состояния духовного здравия подданных королевства. На сей раз Тайный совет приказал уполномоченным в каждом графстве сообщить о всех тех, кто предоставлял убежище священникам из римско-католических семинарий, иезуитам или "беглецам" и "всем тем, кто упорно отказывается обратиться к церкви". В Стратфорде примерно в марте следующего года осведомители (вероятно, церковные старосты) составили список "уклоняющихся", которые не посещали раз в месяц церковь, как того требуют законы ее величества, и в заключение добавляли: "Мы подозреваем, что поименованные ниже девять лиц отсутствуют на службах из боязни вызова в суд". Среди этих людей назван и Джон Шекспир (Shackspeare). Во "втором свидетельстве" от 25 сентября следующего года уполномоченные - сэр Томас Люси и другие судьи - с удовлетворением сообщили имена католиков, которые в течение года подчинились или обещали подчиниться церкви. В том же самом свидетельстве уполномоченные повторили сказанное их осведомителями об этих девяти: "Говорят, что последние девять человек не ходят в церковь из страха перед вызовом в суд за долги" {15}.

Кое-кто рассматривает этот эпизод как свидетельство того, что трудное положение, в котором оказался Джон Шекспир, является следствием не столько его денежных затруднений, сколько его уклонения от официальной: идеологии. Они видят в нем этакого нонконформистского мученика католической или пуританской веры, отважно или лукаво бросавшего вызов власти и принимавшего участие в отправлении запрещенных обрядов при безмолвной поддержке других "уклоняющихся" из городской корпорации, или же человека, телесно и духовно сломленного властью и потому удалившегося от общественной жизни. Такие толкования не лишены романтической привлекательности, однако Джон Шекспир был торговцем, а не мыслителем. Религиозные воззрения Джона (каковы бы они ни были) вовсе не должны были мешать ему присутствовать на тех заседаниях, где его собратья пуритане вроде Роберта Перрота, состоятельного пивовара, и католики вроде представителей рода Коудри - сохраняли свою веру и свои должности (если их не смещали за упрямое нежелание сотрудничать с властью). Осведомители и уполномоченные в двух случаях ясно констатировали, что Джон Шекспир боялся вызова в суд за неуплату долга. Ни один из этих девяти стратфордских жителей не значился в списке "уклоняющихся" в 1593 г., и большинство из них испытывало финансовые затруднения, например несчастный Джон Уилер-младший: мы знаем, что через несколько лет его дом "совсем разрушился", а амбар "так прогнил, что, того и гляди, рухнет". В ту эпоху помощники шерифа могли производить аресты по воскресеньям и церковь была наиболее вероятным местом, где можно было настичь намеченную жертву. Не являлись ли они туда разыскивать Джона Шекспира по требованию Уильяма Бербеджа, в течение многих лет тщетно пытавшегося взыскать с него причитающие ему 7 фунтов плюс возмещение судебных издержек? {16}

Документы ничего не говорят нам о причинах финансовых затруднений Джона Шекспира, однако мы знаем, что и другие горожане сталкивались с подобными проблемами. Те, кто бывали в западной части центральных графств, а также государственные чиновники отмечали наличие того, что сегодня мы называем "экономическим спадом". По мере приближения конца столетия условия жизни все более ухудшались. В год смерти Джона Шекспира в Стратфорде насчитывалось более 700 бедняков, молодых и старых, что составляло приблизительно половину населения города. Нищета порождает разные беды. Число незаконных рождений, случаев насилия и беспорядка в городе возрастало, и корпорация соответствующим образом наказывала содержателей пивных, торговавших элем, за то, что они содействовали "посредством продажи чрезмерно крепких напитков увеличению в своих заведениях числа ссор и других судебно наказуемых проступков, а также дальнейшему и все большему обнищанию многих бедняков, часто посещающих названные заведения, в то время как их жены и дети доведены до крайних пределов нищеты" {17}.

На этом фоне несчастья Джона Шекспира кажутся менее драматическими. Он еще мог добыть 10 фунтов, чтобы поручиться за кого-нибудь, и суд, оштрафовавший его в общей сложности на 40 фунтов, должен был считать его достаточно состоятельным гражданином. О том, что он не лишился уважения своих сограждан, говорит тот факт, что летом 1592 г. его дважды просили помочь в ответственном деле составления описей имущества умерших соседей торговца шерстью Ралфа Шоу и кожевенника Генри Филда. В некоторых отношениях Джон мог считать себя удачливым. Вслед за дождливым летом 1594 г., "удивительно холодным, как зима", замечает в своем дневнике современник, 22 сентября, в воскресенье, начался большой пожар, охвативший весь Стратфорд. Ровно через год и один день, тоже в воскресенье, город вновь лежал, опустошенный пожаром, ниспосланным [как с удовлетворением замечали пуританские проповедники] "прежде всего за осквернение праздников господних и за пренебрежение словом его, вложенным в уста его верных служителей" 18. 120 жилых помещений и 80 других построек подверглись полному или частичному разрушению во время этих двух пожаров; южную сторону Вуд-стрит огонь уничтожил целиком. На Хенли-стрит небольшой дом, в котором проживал жестянщик Прайс, сгорел дотла, так же как и помещение, которое арендовал шорник Уильям Уилсон. Каким-то чудом дом, где родился поэт, избежал огня. В течение этих беспокойных лет жестокие обстоятельства заставляли Джона Шекспира расставаться со своим имуществом, но это имущество было в основном унаследованным. Он действительно продал свой дом на Гринхилл-стрит незадолго до 1590 г.; этим временем датируется сохранившееся описание его имущества, однако сдвоенный дом на Хенли-стрит, где Джон занимался своим ремеслом и растил детей, он в неприкосновенности сохранил за собой до своего смертного часа и передал сыну-драматургу.