Андрей Буровский - Расправа над СССР – предумышленное убийство

В СССР же государство бралось судить о ценности работы творческого человека, а оно требовало в первую очередь соответствия официальной идеологии. И начинало конфликтовать с теми, кто писал «неправильные» произведения или рисовал абстрактные и формалистичные картины: запрещали, осуждали, судили.

Средней руки писатель Даниэль под псевдонимом Аржак написал повесть «Говорит Москва», в которой Указом Президиума Верховного Совета вводится День открытых убийств: в этот день «разрешается свободно убивать друг друга». «Трудящиеся массы» с восторгом одобряют Указ и «мочат» друг друга, отдельные люди после долгих размышлений не принимают жуткий «праздник» [117].

Абрам Терц, он же Синявский, прославился своими довольно хамскими «Прогулками с Пушкиным» [118].

В наше время эти творения легко доступны, пусть читатель сам их читает и оценивает. Творения Бродского теперь объявлены «гениальными», опять же, читайте их сами, если сумеете дочитать [119]. Я приведу один пример… Думаю, его будет достаточно.

Движение «диссидентов»-правозащитнков началось с защиты непризнанных гениев, с процесса Синявского и Даниэля. 5 декабря 1965 года, в День конституции (еще до процесса), на Пушкинской площади состоялся Митинг гласности в поддержку Даниэля и Синявского (около 30 человек). Митингующие требовали освободить Даниэля и Синявского, а также уважать конституцию. Прямо с площади на допрос были увезены А. Есенин-Вольпин, Ю. Галансков, А. Шухт и др. Допрос продолжался два часа, впоследствии участники были отпущены.

Суд, состоявшийся в феврале 1966 года, поднял новую волну протеста, на этот раз в виде индивидуальных или коллективных петиций, направленных в советские партийные, государственные и судебные органы.

В «самиздате» распространялись открытые обращения к деятелям науки и искусства с описаниями процесса Синявского и Даниэля. Авторы их пугали непременным повторением сталинских репрессий в случае молчаливого одобрения таких процессов обществом. Широкую известность получило открытое письмо Л.К. Чуковской к М.А. Шолохову, много другой макулатуры.

На этом и взошел, получил широкую известность Владимир Буковский, всю свою жизнь активно «протестовавший».

Другой известнейший правозащитник – Андрей Дмитриевич Сахаров (1921–1989). Советский физик, академик АН СССР, один из создателей советской водородной бомбы. Иностранный член Академий наук США, Франции, Италии, Нидерландов, Норвегии и почетный доктор многих университетов Европы, Америки и Азии. Лауреат Нобелевской премии мира за 1975 год. С детства он жил в мирке, прочно отделенном от остального человечества. За создание термоядерной бомбы в СССР в возрасте 32 лет (1953 г.) становится доктором физико-математических наук и тут же избирается действительным членом Академии наук СССР.

Его сторонники всегда подчеркивают, что с конца 1950-х Сахаров активно выступал за прекращение испытаний ядерного оружия.

Поверить трудно, потому что в числе идей Сахарова есть и такая: рвануть атомную бомбу под водой Атлантики, близ побережья США. Тогда колоссальное цунами смоет все восточное побережье США… Генералы в ужасе отказались даже обсуждать людоедский проект.

С конца 1960-х перековавшийся Сахаров сделался одним из лидеров правозащитного движения в СССР. Дебютировал он брошюрой «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» [120]. Брошюру опубликовали во многих странах.

В последующие годы он пишет ряд книг и записок для советского правительства. В 1975-м написал книгу «О стране и мире». В том же году Сахарову была присуждена Нобелевская премия мира… Лично я дочитать до конца этой книги не мог, хотя она и не толстая.

В декабре 1979 года и январе 1980-го выступил с рядом заявлений против ввода советских войск в Афганистан. Эти заявления были напечатаны передовицами западных газет.

22 января 1980 года без суда Сахаров был сослан в город Горький, указом Президиума Верховного Совета СССР был лишен звания трижды Героя Социалистического Труда, а постановлением Совета министров СССР – звания лауреата Сталинской (1953 г.) и Ленинской (1956 г.) премий.

В Горьком Сахаров провел несколько голодовок, а главная идея Сахарова – «теория конвергенции». Состояла она в том, что капитализм и социализм развиваются «навстречу» друг другу и все равно когда-нибудь сольются.

Еще одна глубоко гениальная идея – что СССР надо разделить на 40–50 небольших стран и тогда сразу все станет хорошо.

Сам Сахаров написал не так и много [121]… Интерпретаций его идей, книг и статей о нем гораздо больше [122].

Огромную роль в судьбе Сахарова сыграла Елена Георгиевна Боннэр (род. в 1932 г.). Дочка расстрелянного деятеля Коминтерна, в 1965 году она стала членом КПСС, но в 1972-м вышла из партии по политическим убеждениям. В этом же году состоялось бракосочетание Елены Боннэр и академика Андрея Дмитриевича Сахарова. Вместе с мужем находилась в ссылке в городе Горький с 1980 года.

Дети Елены Боннэр во многих выступлениях называли себя «детьми академика Сахарова». Но общих детей у них не было. Откровенное использование имени Сахарова, чтобы лучше принимали на Западе. Генетические же дети Сахарова не имеют никакого отношения ни к его новой семье, ни к его диссидентской карьере. Сын А.Д. Сахарова если и высказывается о ней, то в выражениях, мало пригодных для печати. В лучшем случае говорит, что его отца свела в могилу Елена Боннэр [123].

Брезгливость мешает мне подробно рассказывать об убеждениях этой женщины. Желающие могут прочитать сами [124].

Еще одна знаменитость – Валерия Ильинична Новодворская (род. 17 мая 1950 г.) – правнучка профессионального революционера, бойца Первой Конной армии С. Буденного. По собственным словам, она «из племени Павки Корчагина» [125]. Молодежь уже не помнит этого литературного персонажа, но: Павел Корчагин – это полусумасшедший коммунистический фанатик из образцового революционного романа Н. Островского «Как закалялась сталь». Этот роман в советское время «проходили» по всем программам по литературе. Сейчас тот роман почти забыт, потому что никому и ни за чем не нужен, но Валерия Новодворская вспомнила именно его [126].

С июня 1970-го по февраль 1972 года находилась на принудительном лечении в спецбольницах с диагнозом «шизофрения, параноидальное развитие личности». Своих товарищей по несчастью характеризует так: «В этом отделении «психи» мне сломали две пары очков и облили раз кипящим чаем. Ей-богу, я была близка к пониманию гитлеровских мероприятий по уничтожению сумасшедших. Сама я бы этого делать не стала, но… жалко мне не было» [127].