Владимир Соловьев - Русский вираж. Куда идет Россия?

Все это замечательно, просто и понятно — для Путина. Другое дело, что таким образом пропадает возможность появления новых элит. Когда состав «Политбюро» не меняется годами, то это уже вариант сродни привычке играть в парке в шахматы с одним и тем же партнером.

Можно, конечно, задаться вопросом о юридической легитимности. Однако в России понятие юридической легитимности всегда было вторичным. В этом плане можно напомнить, кстати, Генри Киссинджера, который всегда любил повторять одно слово: power . Вот если у тебя есть power , у тебя будет любая легитимация. А если power отсутствует, то никакие крики о законах ни к чему не приведут. Обычно о несоблюдении законов кричат слабые — и им это ничуть не помогает.

Можно также начать рассуждать о том, как принятая в России система власти соответствует тому, что в мире называется демократией. Но что в мире называется демократией? Вот основная проблема. Произошла базовая трансформация термина, очень важная. Начнем с того, что греческое описание демократии не имеет ничего общего с тем, что называлось демократией в начале XX века, а в конце XX века понятие демократии окончательно превратилось всего лишь в описание избирательного процесса.

Простой вопрос: в Индии сейчас демократия? А в Японии? Не будем торопиться отвечать. Индия, где, по сути дела, сохранилась кастовая система, где существует огромное имущественное расслоение, страшная бедность и очень серьезные национальные проблемы, считается развитой демократической страной. В рейтингах демократии она стоит гораздо выше России и выше многих восточноевропейских стран — что, в общем-то, просто анекдотично. А что, если хорошенько подумать, можно сказать об Англии? Что такое английская демократия — в стране, где даже нет конституции?

Так что, строго говоря, нет смысла сетовать на «ручное управление» в России. Разве когда-нибудь было по-другому? Можно говорить о том, что Россия не готова к демократии или не является демократической страной, но эти вопросы непринципиальны, потому что Россия даже не мыслит в этих терминах. Строить демократию американского типа здесь, в общем-то никто не собирается — по определению. России нужно эффективное государство — не обязательно сильное, но эффективное, — а его здесь видят в эффективности лидера. Пьющий Ельцин, нерешительный Горбачев или больной Брежнев не воспринимались как сильные лидеры, и государство стремительно теряло свою эффективность. Иными словами, эффективность лидера становится, пожалуй, важнейшим критерием эффективности всей системы.

Кстати, если посмотреть на историю царской России, там прослеживается та же тенденция: от того, как царь выполнял свою работу, от того, как он видел свою миссию, зависело практически все. Были цари и царицы, которые просто расслаблялись и жили в свое удовольствие, были те, кто брал на себя огромную ответственность и вел страну вперед. Иными словами, эта характеристика принципиально важна.

В этой связи попытки построить систему, базирующуюся на прямом волеизъявлении народа, наверное, не очень эффективны. И это одна из причин того, что оппозиция постоянно проигрывает. Как мы уже говорили, все российские партии, включая оппозиционные, построены по вождистскому принципу. Для оппозиции важен вопрос, как перейти от борьбы за власть с действующей властью к получению поддержки от народа — особенно если учесть, что народ в сложившихся условиях ничего от этой борьбы по большому счету не выигрывает. Возможно, оппозиция даже понимает, что на самом деле народ ей нужен только для того, чтобы на него опереться, а дальше строить такую же вождистскую систему.

Все антивластные организации в истории России, будь то декабристы, народовольцы или большевики, строились по вождистскому принципу. Ни одна структура не была демократической по своей сути, всегда делался упор на одного человека, его личные качества, героизм и ответственность. Декабристы в этом смысле — прекрасный пример: это небольшая группа людей, взявшая на себя задачу, условно говоря, повести страну в Европу. И боролись они не за изменение системы, а против таких же людей, стоявших на тот момент у власти. То же самое было характерно и для большевиков, такой же была и борьба Сталина с советской элитой или борьба Хрущева со сталинской группировкой.

Кстати говоря, при написании сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)» была совершена фальсификация российской политической истории в особо крупных масштабах. Утверждалось, что партия Ленина, РСДРП, — это первая российская политическая партия. Как известно, РСДРП была создана в 1898 году, а в 1903-м разделилась на партии большевиков и меньшевиков. Однако и само слово «политика», и партийные организации появились в России гораздо раньше.

Политические организации существовали еще при Петре I. Их называли по-разному, пытаясь избежать обвинений в пересмотре «Краткого курса», говорили о дворцовых переворотах, кликах, группах, но на самом деле это были нормальные партии, которые боролись за власть с царем и между собой, и Россия в смысле политической культуры ничуть не отставала от Западной Европы, развиваясь примерно в тех же хронологических рамках, и монархия этому ничуть не мешала.

Отец одного из авторов этой книги, профессор истории МГУ им. М.В. Ломоносова, провел в свое время глубокое исследование этой темы. Он доказывал, что политические партии и политика в целом появились в России гораздо раньше, чем это утверждалось в традиционной советской историографии. Более того, еще в 1970-е годы он выдвинул и обосновал теорию о том, что привычные нам политические партии — это всего лишь конкретно-исторические формы политической организации и борьбы за власть, и они будут постепенно, но неизбежно трансформироваться, а то и вообще со временем уйдут в историю.

Конечно, во времена, когда господствовали догмы о РСДРП как первой партии в истории России и о постоянно возрастающей роли КПСС, подобные исторические взгляды, да еще высказываемые профессором МГУ, мягко говоря, не особенно приветствовались. Однако сегодня мировая политическая практика сама на деле доказывает правильность его тогдашних выводов.

Итак, в России никогда не было действенной оппозиции — при этом она всегда была очень нужна. Лидеры в большинстве своем понимали необходимость оппозиции для качества власти, но технологически не допускали ее существования, потому что лично им она, по большому счету, была без надобности. Исходя из этого оппозиция постоянно загонялась в подполье, ее пресекали, сажали в тюрьмы и под домашние аресты, отсылали в лагеря, запрещали альтернативные СМИ. Но при таком раскладе власть неизбежно начинает делать ошибки — потому что некому сказать, в чем она неправа.