Даниэль Домшайт-Берг - WikiLeaks изнутри

Возмущение Шнайдера* легко понять. Когда его клиенты искали в Гугле «архитектор Ральф Шнайдер*», то на первой же странице видели ссылку, где его имя было связано с финансовым мошенничеством. Он мог доказать, что наша информация неверна. Он написал: «Я не являюсь и никогда не был клиентом банка „Юлиус Бэр“. У меня нет дома на Майорке, нет счета на Каймановых островах, и я не живу за границей. Я уже поручил моему адвокату направить заявление в прокуратуру города <���…> по факту клеветы».

Вообще-то мы не хотели ничего менять в оригинальных документах, ограничивались пояснениями. Но когда через год Шнайдер* вновь написал, потому что запросы о нем в Гугле по-прежнему вели к нам на сайт, я позаботился об обновлении страниц в архиве поисковика.

Подозрения против Шнайдера* были необоснованны. Но насколько я знаю, это был единственный случай в истории WL. Я сочувствовал этому человеку. Но что касается остальных жалоб, угроз и просьб, все это были лишь попытки скрыть собственные грязные дела. Люди вводили свое имя в строку поиска и находили ссылку на WikiLeaks. Тогда они писали нам возбужденные письма. Не брезговали ничем – ни угрозами, ни мольбами, ни даже попытками подкупа. Эти люди нас забавляли.

Например, мы опубликовали исковое заявление Рудольфа Эльмера. До 2003 года Эльмер был исполнительным директором банка на Каймановых островах, а в 2008 году подал жалобу в Европейский суд по правам человека на многочисленные нарушения Конвенции о защите прав человека. Многие считают, что именно Эльмер был нашим информатором в деле «Юлиуса Бэра». Как бы то ни было, потеряв работу в банке, он превратился в яростного борца против швейцарского закона о банках. Где-то в этой жалобе мельком упоминается, что в банке «Юлиус Бэр» консультировался Джон Рэйли*. Это известный инвестор, который на своем сайте с гордостью называет себя крупным спонсором социальных проектов и филантропом.

Через пару дней после публикации к нам обратился некий Ричард Коэн*. Его письмо начиналось панегириком WL, а после всех восторгов он признавался, что хочет пожертвовать нам деньги, но поскольку PayPal сейчас не работает, он решил организовать для нас отдельный фандрайзинг на Манхэттене. И дальше он вскользь замечал: дескать, когда-то «случайно» искал в WL сведения о своем инвесторе, и что бы вы думали, да, совершенно невероятно, но Джон Рэйли* мелькнул у нас на сайте в связи с этими ужасными налоговыми махинациями. Но при этом-то известно, что Рэйли* – выше всяких подозрений. Быть может, вкралась переводческая ошибка?

Его дружелюбный тон резко изменился, когда мы скупо ответили, что наши переводы в полнейшем порядке.

Он пригрозил нам списком адвокатов, судебных разбирательств и прочих мер, обещал уведомить антикоррупционную организацию «Трансперенси Интернешнл» и самого Господа Бога. Коэн* на целой странице расписывал, как мощный аппарат вскоре разорвет нас на кусочки, раздавит как муху и отряхнет с кончика своего сапога. Наш следующий ответ был еще короче: «Перестаньте тратить Ваше и наше время на этот идиотизм».

Признаюсь, иногда приятно представлять себе, как твой оппонент в ярости кусает подлокотник. Что поделать, меня в жизни тоже злили некоторые люди.

У нас развился хороший нюх на запросы, начинавшиеся похвалами. Все они заканчивались скверно.

Мы публиковали все, это даже не обсуждалось и отвечало нашему пониманию гласности и прозрачности. Как же иначе? А то нас обвинили бы в пристрастности. Мы публиковали все материалы, пусть они касались правых или левых, симпатичных людей или дураков. Мы отфильтровывали только совсем уж незначительные вещи. Безусловно, наши публикации временами заходили слишком далеко, ведь мы обнародовали и личные письма, затрагивающие жизнь непричастных третьих лиц.

К примеру, мы вывесили электронную переписку Дэвида Ирвинга, отрицателя холокоста. Этим мы косвенно сорвали его писательскую поездку по США. Когда предполагаемые места его выступлений стали широко известны, ни один из устроителей не захотел провоцировать массовые протесты противников Ирвинга. Помимо прочего, по имейлам было видно, что этот неоднозначный историк чудовищно груб в общении с собственной ассистенткой. Разумеется, это частное дело. Наверняка публикации были неприятны для самой сотрудницы. Кому хочется представать в образе жертвы? Но чтобы оставаться беспристрастными, мы должны были сделать прозрачность нашим твердым принципом.

Для Джулиана принципы были превыше всего. Когда один из наших источников обнаружил уязвимые места в веб-сайте американского сенатора Норма Коулмена из Миннесоты и, недолго думая, послал нам все видимые на нем данные, то Джулиан захотел опубликовать не только списки сторонников Коулмена, но и данные их кредитных карт вместе с кодами проверки CVV2. Мы, конечно, предупредили всех заинтересованных лиц о скорой публикации, чтобы они успели заблокировать счета. Впрочем, данные их карт уже несколько недель были доступны в файлообменных сетях. И все равно мне казалось, что риск публикации слишком велик, а смысла в ней нет. Точные данные кредитных карт сторонников Коулмена не имеют никакой познавательной ценности. После бурных споров мы опубликовали все, но закрыли последние цифры кредитных карт.

Казалось, Джулиан наслаждался, если удавалось посеять как можно больше раздражения. Он объяснял мне, что на самом-то деле людям даже нравится злиться. И поэтому спам он считал желанным злом. То есть ты косвенно делаешь доброе дело, рассылая спам, – так он говорил. По случайному совпадению незадолго до этого Джулиан допустил ошибку с распределителем нашей электронной рассылки, так что 350 тысяч человек закольцованно получали письма от WikiLeaks. Наш электронный адрес попал в несколько спамовых фильтров, и вызволить его оттуда было не очень легким делом. Тем не менее Джулиан смог найти в этом позитивный смысл, ведь по его теории люди испытывают удовольствие, когда им дают повод повозмущаться.

Еще мы долгое время строго соблюдали правило обрабатывать документы в порядке их поступления. Мы хотели публиковать все, что нам присылают, при условии хоть минимальной значимости материала. Мы придерживались этой линии до конца 2009 года. Но потом Джулиан все сильнее настаивал, чтобы мы спешно и в первую очередь выпускали те материалы, на которые наверняка откликнутся СМИ. В конечном итоге эта тактика привела к крупному спору между нами.

Но во времена банка Бэра ни о каких ссорах не было и речи. Мы редко виделись и общались в основном через чат. Наши встречи проходили сердечно. Джулиан неизменно здоровался и спрашивал, как дела. Пусть он и не отличается особой любезностью, но у него талант создавать атмосферу взаимоуважения.