Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик

— Ты говоришь, что надругался на ней, — что ты имеешь в виду?

— Я, стало быть, осквернил ее тело разными способами.

— Ты говоришь — различными способами?

— Угу.

— Ты говоришь так тихо, что я вынужден перепросить. Ты можешь сказать что-нибудь о том, какими способами…

— Нет.

Это все равно что разговаривать с закрытой дверью, но когда на Квика продолжают давить, он выдает еще один фрагмент информации о том, что Трине была оставлена голой в лесу, предположительно, к северу от Осло — «ну, со сторонами света у меня всегда были проблемы», — но вскоре он сам ставит точку, проговорив: «Да-да, ну все, оставим ее в покое».

На допросе две недели спустя он утверждает, что убил Трине ударом по затылку, но не более.

17 мая проводится новый допрос.

Пенттинен: Что касается ее возраста и внешнего вида…

ТК: Нет, я сейчас не в состоянии.

Пенттинен: Что мешает тебе рассказать об этом? Внешний вид — светленькая или темненькая, высокая или низенькая, толстая или стройная?

ТК: Светлее, чем темная; выше, чем низенькая; пухлее, чем стройная.

Томас Квик рисует карту района, которая, без сомнений, совершенно неверна, если не исходить из того, как делают некоторые интерпретаторы, что она отражает проблемы Квика с понятиями «лево-право». Если ее повернуть в зеркальном отражении, то она выглядит получше.

Пенттинен спрашивает, на какие части тела было направлено насилие.

— На живот, — отвечает Квик.

— А ты не помнишь, не говорил ли ты чего-нибудь другого на предыдущих допросах? — интересуется Пенттинен.

— Нет, — качает головой Квик.

Пенттинен спрашивает, не имеет ли он в виду какую-нибудь другую женщину, а не Трине.

— Сомнительно, — отвечает Квик.

— Тогда я должен сообщить тебе, что ты подозреваешься в убийстве Трине Йенсен, — сообщает Пенттинен.

28 мая 1999 года, за шесть дней до запланированного допроса Томаса Квика об убийстве Трине Йенсен, Сеппо Пенттинен позвонил Квику, чтобы тот «сообщил сведения об одежде и предметах, которые у него ассоциируются с жертвой». Важнейшим «предметом» в данном деле являлся, конечно же, ремень от сумки Трине — предполагаемое орудие убийства.

Телефонный разговор на магнитофон не записывался, поэтому мы не знаем, что именно говорилось, но фактом остается то, что Пенттинен и в этом деле предпочитает обсуждать с Томасом Квиком самые решающие сведения в отсутствие записи. И Квик рассказал, в соответствии с заметками Пенттинена, что у Трине Йенсен была «сумка с ремешками, которые были длиннее, чем просто ручки». А как только ты узнал, что у сумки были длинные ремешки для ношения через плечо и что это имеет особое значение, нетрудно вычислить, для чего могут быть использованы эти ремешки.

Когда 3 июня Томаса Квика опять допрашивают по поводу этого убийства, он снова рисует карту, которая при желании может с чем-то совпадать, — разумеется, если ее повернуть в зеркальном отражении. Квик рассказывает, что Трине выходит из машины и идет «своим путем», когда он атакует ее ножом. Он ударяет ее несколько раз и говорит, что на участке протяженностью в тридцать метров остаются следы крови.

Наконец Трине падает на землю, и Квик видит, что она умирает. Тогда он атакует ее еще раз, и она умирает, лежа на земле. Удары ножа приходятся на переднюю часть тела.

— Они локализованы в районе груди и, возможно, живота, — говорит он.

Несмотря на знания о длинных ремнях, Квик дает совершенно неверную версию того, как он убил Трине. Поэтому вместо того, чтобы попросить его продолжать, Сеппо Пенттинен переводит разговор на те вещи, которые были у нее при себе.

Квик упоминает: «сумочка… э-э-э… с теми самыми ремнями». И тут Пенттинен оживляется:

— Какого рода эти ремни, о которых ты говоришь?

Квик не может ответить — сидит молча и вздыхает.

Сеппо подает ему тот же сигнал, который он использует всегда, когда Квик на верном пути:

— У тебя есть воспоминания, связанные с этим ремнем? Я вижу по лицу, что тут что-то, о чем тебе трудно говорить.

— Да, трудно, — отвечает Квик.

— Так что в твоих воспоминаниях связано с сумочкой и ее ремешком?

— Я взял ремень и использовал его, я как раз хотел сказать… э-э-э…

— Ты как раз хотел сказать, что ты использовал его. Каким образом он использовался? Ты можешь пояснить это? — спрашивает Пенттинен. — Если это так… — добавляет он на всякий случай.

Квик вздыхает и говорит, что не помнит. Но Пенттинен уже завелся и не собирается отступать:

— Ты помнишь, что с ремнем что-то происходило?

— Я помню, как я держу ремень в руке… э-э-э…

Квик уточняет, что ремешок был сантиметра два в ширину. Это не очень подходит к сумочке Трине, но Пенттинен подбадривает его:

— А из чего он сделан? Какие у тебя от него ощущения?

— Да, ощущения есть, и… э-э-э…

— Если ты подумаешь о его структуре… — пытается помочь Пенттинен.

— Ну, что-то типа кожи, или как это называется, — предлагает Квик.

Это неправильный ответ — Пенттинен знает, что ему нужен ремень из ткани. Он поскорее меняет тему:

— Что происходит с этим ремнем? Ты все время о нем упоминаешь.

— Я хотел бы сказать, что я связываю ей ноги, но это неверные сведения.

Вопросы Пенттинена все не кончаются, и Квик пытается рассказать, что Трине показалось неприятным, что он взялся за ремень. Наконец Пенттинен выворачивается наизнанку, чтобы направить рассказ Квика в нужном направлении:

— Попытайся выразить свою мысль четко и ясно, Томас! Тут есть что-то, чего ты опасаешься, — ты хочешь об этом рассказать, но это трудно.

— Да, это очень трудно, — подтверждает Квик.

— Ты не связываешь ей ноги, а используешь его каким-то другим образом, если я тебя правильно понимаю?

Томас Квик снова пытается поведать, как Трине испугалась ремня, а потом возвращается к ножу. Но про нож Пенттинен не желает слушать.

— Если я правильно истолковываю твои жесты и положение тела, то что-то происходит с ремнем от сумки. На какой стадии он используется? Где ты находишься в этот момент? Ты не мог бы развить дальше эту мысль?

Вопрос уже не о том, используется ли ремень вообще, а о том, когда и как .

До следующего допроса, 1 сентября 1999 года, у Квика было два месяца, чтобы тщательно обдумать этот момент. Кроме того, он мог уловить информацию из разговоров шведских и норвежских полицейских, которые участвовали в августе в следственном эксперименте на местах, где были обнаружены Трине Йенсен и Грю Сторвик.

И точно: во время психотерапевтического сеанса с Биргиттой Столе Квик сообщил, что важные воспоминания восстановились.

Теперь в ходе допроса Томасу Квику, Сеппо Пенттинену и Кристеру ван дер Квасту удается совместными усилиями прийти к тому, что ремень использовался как удавка.