Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик

— Никаких сомнений, что она наркоманка? Ты посадил ее к себе в машину, притворившись обычным клиентом?

— Да-да. Мы едем на машине в какое-то место в Осло, которое я, собственно говоря, не знаю. Район, где много пустых квартир. Там она погибает.

— Ты насилуешь ее?

— Нет.

Квик не помнит точно, в каком году это было, но предположил, что в 1987-м.

Затем они стали обсуждать убийство Марианн Ругаас Кнутсен. Квик уже в нем признался и находился под следствием по этому делу, однако были и еще убийства.

Квик сообщил, что в 1970-е он приехал на машине в Берген, где встретил мальчика 16–17 лет.

— Одна из твоих первых жертв в Норвегии?

— Да, моя первая жертва с летальным исходом, — с видом знатока констатировал Квик. — Он добровольно сел в машину, и мы выехали из Бергена. Я остановил машину в лесу, изнасиловал его и задушил. Затем я вернулся в Берген и оставил его в порту. Но не там, где я его подобрал.

— Тело ты привез в машине?

— Да, тело было у меня в машине. И я оставил его одетым.

— Это означает, что ты одел труп.

Покидая в тот день Сэтерскую больницу, Коре Хунстад ломал голову, сделал ли он сенсационную запись или разоблачил мифомана.

Использовав свои связи в полиции, Хунстад провел собственную проверку сведений, которые дал ему Квик. Вскоре он мог констатировать, что в Норвегии нет смертельных случаев, убийств или исчезновений, соответствовавших тем трем убийствам, в которых Квик признался ему на камеру. С большой степенью вероятности можно было сказать — Квик все это выдумал.

Осознание того, что Квика еще раз поймали на лжи при попытке признаться в убийствах, которых он не совершал, произвело на меня сильное впечатление. Я задумался над тем, как Хунстаду после этого удалось избежать критичного отношения к признаниям Квика.

— Я никогда не верил Квику, — поясняет Хунстад. — Я пытался понять, как действуют серийные убийцы, и узнал, что они обычно убивают людей одного определенного сорта. А тут все вперемешку — мальчики и девочки, молодые и старые. К этому следует добавить, что никогда нет никаких свидетелей, никаких прямых доказательств, и все это — сплошная мистика. Фокусы в цирке!

Хунстад говорит, что он как журналист пытался «разгадать код», но мне трудно понять, что он имеет в виду.

— Чем больше народу роется в истории с Квиком, тем лучше, — говорит Хунстад, желает мне удачи и прощается.

Что касается приговоров по делу об убийстве Трине Йенсен и Грю Сторвик от 22 июня 2000 года, то там нет никаких особых кодов, которые надо разгадывать. При ближайшем рассмотрении протоколов предварительного следствия можно проследить, как рассказы в обычном порядке изменяются, вырастают в тесном взаимодействии между Томасом Квиком и его окружением. В многочисленных допросах Квик нападает на своих норвежских жертв женского пола то с ножом, то с поленом, то с топором, то с металлическим вибратором или — если фантазии не хватает — бьет их по голове кулаком, локтем в живот или ударяет их о какую-либо часть своего автомобиля. Центральные сведения, которые оказываются неверными, снова обсуждаются и корректируются, однако остаются не совсем верными, и к ним снова возвращаются в новых допросах, снова и снова.

Несмотря на все это, высказывания Квика даже в последних версиях рассказа настолько трудно сопоставить с находками судмедэкспертов, что Кристеру ван дер Квасту пришлось представить суду одно-единственное заключение, в котором судмедэксперты Андерс Эрикссон и Кари Ормстад указали только те детали, что более-менее совпадали. Поэтому на суде ни словом не упомянут протокол вскрытия, а также анализ ДНК спермы, обнаруженной во влагалище подвергшейся насилию Грю Сторвик. С этой деталью удалось справиться таким образом: на суде Квик заявил, что у него «отчетливые воспоминания», что во время изнасилования у него «не произошло семяизвержения», хотя на допросах он утверждал обратное.

И на этом прокурор, защитники, ответственные за его лечение, а также члены суда успокоились.

На суде в качестве обстоятельства, подтверждающего рассказ Квика, особо упоминался тканевый ремень с петлей, который был обнаружен рядом с разложившимся трупом Трине Йенсен и, вероятно, являлся орудием убийства. Ремень этот был снят с ее сумки, и эти данные не сообщались представителям СМИ, поэтому суд счел весомым аргументом то, что Квик смог рассказать об этой специфической детали.

Впервые Квик назвал следователям имя Трине Йенсен 4 октября 1996 года — в тот день, когда вся огромная команда Квика отправлялась на вторую реконструкцию по убийству Йенона Леви.

Но прежде он неожиданно требует особого допроса. Он хочет кое-то сообщить, и дело не терпит отлагательств.

Сеппо Пенттинен, Клаэс Боргстрём и Томас Квик сидят во временной комнате для допросов в Сэтерской больнице, когда Пенттинен включает магнитофон. Часы показывают 10.15.

— Пожалуйста, Томас, — произносит он.

— Я только хочу сообщить информацию. Очень кратко. Я не буду отвечать на вопросы по поводу того, что сейчас скажу, однако я очень хочу сообщить это сегодня, до того как мы возьмемся за историю в Рёрсхюттане, чтобы это не осталось во мне как своего рода помеха. Я хочу рассказать, что через два сезона после смерти Юхана, то есть летом тысяча девятьсот восемьдесят первого года, я побывал в Осло, где похитил женщину, на мой взгляд, старшего подросткового возраста. Ее звали Трине Йенсен, она была похищена и убита. И это все на сегодня.

Пенттинен констатирует, что аудиенция окончена. Часы показывают 10.17. Запись продолжалась две минуты.

«Допрос», на котором Квик признается в убийстве Трине Йенсен, странен во многих отношениях. Во-первых, и в самых главных, — что он так краток и что подозреваемый не принимает никаких вопросов. Но еще более необычно, что Квик уже на первом допросе может дать такие конкретные данные об убийстве: что жертву звали Трине Йенсен, что она принадлежала к старшему подростковому возрасту и пропала в центре Осло летом 1981 года. Все эти данные верны — и все эти данные можно было прочесть в разных газетных статьях.

В феврале 1997 года Томас Квик снова заговорил об исчезновении Трине Йенсен, но следователи положили дело в долгий ящик — очевидно, потому, что были слишком заняты другим. В марте 1998 года снова настало время вспомнить о нем — в интервью Коре Хунстаду Квик заявил, что «скоро разговор пойдет об убийстве Трине».

Но только 27 января 1999 года это имя снова возникает на допросе, где Квика спрашивают о целом ряде его вероятных жертв. Тогда он сообщает еще несколько деталей — что он оставил тело Трине на лесной дороге неподалеку от сарая.

Сеппо Пенттинен пытается выжать из него что-то еще: