Юлия Идлис - Рунет. Сотворенные кумиры

— Которую вы сейчас готовите?

— Нет, которая «Казан, мангал и другие мужские удовольствия». Показывают мне книгу: «Казан, мангал, барбекю и другие вкуснейшие блюда, приготовленные мужскими руками». Услышали, да? Выходит одна еще книжка: «Плов, любовь и другие мужские удовольствия». Как это назвать? Можно над этим посмеяться — понятно же, в чем расписались эти люди.

— Но, с другой стороны, вы создали такой сильный бренд, что было бы удивительно, если бы он не распространялся.

— Дело в том, что создание этого бренда мне кое во что обошлось, — помедлив, говорит Сталик. — Кулинария — все-таки достаточно дорогое дело. Каждый раз фон поменять, постелить скатерть новую; каждый раз нужно использовать новое блюдо — не то, которое уже было сфотографировано. Но дело не в этом. Вот я удивляюсь, потому что вы меня не спросили, чем я занимался в Фергане. У меня был вполне себе серьезный, по узбекистанским меркам, бизнес. У меня была фирма, это была моя фирма. Я никогда в жизни не работал на кого-либо, я работал сам на себя, еще с кооперативных времен начиная. У меня была фирма торговая, и работало там вполне достаточное количество людей, объемы торговли были тоже немаленькие.

— А торговали чем?

— Электроникой, бытовой техникой. У меня жена ни разу в жизни не работала. То есть я считаю, что ей и так хватает работы: у нас дети, семья, нужно, чтобы в доме был порядок, нужно, чтобы вкусно пахло все время, поэтому она у меня занималась домашним хозяйством, воспитанием детей. Сейчас у нас последняя, младшая, дочка — ей десять лет скоро будет. Ее надо в школу отправить, из школы встретить и привести домой, то на танцы, то на английский. За мной тоже какой-то уход нужен. Надо же готовить что-то еще и повседневно — не только то, что фотографируется. У нас был большой дом, в этот дом приходили домработница, садовник, водитель каждое утро. А сейчас вы видите, какой у нас дом.

Я оглядываю квартиру — двухкомнатную, уютную, довольно просторную по московским меркам, с высокими потолками, но без «евроремонта» и вообще без признаков скороспелого богатства или «звездности» хозяев. Сталик внимательно наблюдает за мной.

— Тоже, в общем, не так плохо.

— У меня в Фергане прихожая была больше, чем вся эта квартира суммарно. Если я вдруг когда-нибудь в материальном отношении стану жить здесь, в Москве, так же, как я жил в Фергане.

— А почему вы тогда переехали? Вы же оставили все это — и дом, и садовника, и водителя.

— Ну, вот вышла книга. Пархоменко спросил меня: «Сможешь ли приехать на пару недель в Москву?» Я сказал: «Хорошо, приеду». У меня были дальнейшие числа все расписаны — масса дел осталась. Я приехал сюда, жил у своих друзей — несколько дней у одного, у другого. Кто-то меня выдергивал с каких-то мероприятий, уговаривал: «Поедем сегодня обязательно ко мне». Прошло две недели — интерес ко мне уже не как к интернет-персонажу, а как к живому человеку был на самом пике. У меня в день брали по три интервью и приглашали то туда, то сюда. Я позвонил супруге, говорю: «С делами вот так, вот так». Позвонил на работу: «Делайте вот это вот так. Я останусь еще немножко здесь, мне нужно еще здесь немного остаться». Тогда я снял вот эту квартиру, потому что уже было неудобно жить у кого-то. Она была в ужасном состоянии. Собака моя бы не зашла сюда жить. Я начал здесь делать ремонт какой-то косметический. И когда я в первый раз лег здесь на каком-то колченогом диване, посмотрел на потолок — здесь у меня уже стоял компьютер, фотоаппарат лежал, на кухне была плита — не такая хорошая, как у меня в Фергане, — я подумал: а ведь мне, по большому-то счету, ничего больше не надо. То есть я совершил то, что называется теперь этим модным словечком «дауншифтинг», но приобрел значительно больше. Я сделал изрядный шаг назад в материальном обеспечении моей семьи. Посмотрите на условия — это плохие условия. Так плохо мы жили с женой 20 с лишним лет назад, когда нам было по 20 с хвостиком. Когда мы только женились, мы жили примерно в таких же условиях.

— По московским меркам это довольно много места. Вот у вас сколько комнат?

— Ну, две.

— Я как-то общалась с 20-летней девочкой — она повар холодного цеха в одном из «Мариоттов». И она снимала однокомнатную квартиру с кем-то вшестером.

— Да, многие повара приезжие так и живут. Я снимать одну квартиру вшестером морально не был готов тогда, не готов и сейчас. Надеюсь, что чаша сия меня минует. Как раз вот в те две недели, когда я сюда приехал, один хороший и умный человек мне сказал: «Сталик, что ты будешь делать?» Я говорю: «Поеду в Фергану, буду работать там». Он говорит:

«Неправильно». — «А что?» — «Ты должен остаться здесь». А это такой очень известный человек. Я, если позволите, не буду называть его. Я его до этого только по телевизору видел, а тут познакомился с ним в реале — и он мне сказал: «Ты должен остаться здесь, твое место здесь». Я тогда задумался. После его слов я решил остаться еще на месяц, на другой. Хотя я сказал: «Как я здесь останусь? У меня там дом, у меня там бизнес». А он мне сказал: «Сталик, запомни мои слова: пройдет три года, и ты будешь смеяться над тем домом. Над тем, что тебя держало в Фергане, ты будешь смеяться».

Мы разговариваем осенью 2008 года. Сталик улыбается воспоминаниям:

— Еще три года не прошло, но я уже смеюсь, понимаете? Тут удивительно все сложилось. Несколько дней назад приехал мой сын — он закончил институт. Приехала моя мама, даже наша домработница приехала. Сейчас мама и домработница живут за городом — мы будем теперь ездить по субботам и воскресеньям, как все москвичи, к бабушке в деревню, — тут уже Сталик смеется по-настоящему. — Да, у меня жилищные условия не такие, как в Фергане. Да, в Фергане я был (в кавычках поставим) «первый парень на деревне». Может, не самый первый, но один из первых. Здесь достичь положения первого парня на деревне, я понимаю, невозможно. Мне это и не нужно, мне так гораздо лучше живется: мне никто не завидует, ко мне никто не приходит занимать деньги. Определенно я понимаю, что я поступил правильно. Мне только солнца немножко не хватает.

— Да, у нас тут так, — я извиняюсь за московскую хмурую осень.

— Вот это да, — тем же ровным светским тоном удивляется Сталик, но глаза его нехорошо блестят. — У кого это у «вас»?

— Вот летом поехали в Азербайджан, — продолжает он почти сразу, дав мне почувствовать неловкость, но не дав ей повиснуть в воздухе паузой. — Я для съемки своей телепередачи накупил камеры, штативы, свет, видеокамеру. Поехал в Азербайджан, там нанял операторов, микроавтобусы, мы поехали по всему Азербайджану, снимали там кулинарную программу. И, конечно, вот эти вот три недели, которые мы провели там, дали мне очень много впечатлений — больше, чем я получил их здесь за два года. Несмотря на то что, казалось бы, здесь можно общаться с очень многими поварами, которые представляют самые различные кулинарные школы, разные национальные кухни, и выбор продуктов в Москве достаточно широкий. Это же не маленькая Фергана, в которой я варился в собственном соку, — масса живых людей. Реальное общение у меня сейчас в Москве стало гораздо интересней, чем в интернете. Если для меня в Фергане интернет представлялся каким-то таким окном в большой мир, то сейчас реальная жизнь гораздо важнее. То, что со мной происходит в реале; то, с какими людьми я разговариваю.