Джон Бакстер - Лучшая на свете прогулка. Пешком по Парижу

Скоростной транспорт явно не настраивает на поэтический лад. По крайней мере в Нью-Йорке и в Лондоне. Вроде о Москве отзывы иные: там подземные станции отделаны мрамором, хотя это необязательно свидетельствует о регулярном движении поездов. Но по части тошнотворности у нью-йоркского метро нет соперников. Очень метко описывает Питер Кэри в “Его незаконном я” эти “потолки, покрытые неведомой склизкой ржавчиной… полы, испещренные черными кружками затертой жвачки… вагоны раскачиваются, оглашают тоннели визгливым скрежетом, во мраке за окнами плывут толстые пучки кабеля”. Что до петляющих переходов, то в лондонском метро с неровными полами и редкими указателями чувствуешь себя загнанным зайцем, уходящим от настигающих его хорьков. Не таким уж надуманным представляется сюжет фильма 1972 года “Ветка смерти”, где группа рабочих подземки викторианских времен, замурованных заживо под обвалом где-то в районе станции Russell Street , дает потомство в виде каннибалов. Любители человечинки подстерегают заплутавших посетителей и тихо бормочут: “Осторожно, двери закрываются!”

Что же тогда особенного в парижском метро? Если вы в нем бывали, этот вопрос явно лишний.

Там имеется, к примеру, специфический аромат. Каждый вечер повсюду распрыскивают сильно пахнущий антисептик – потому так блестит пол. Кроме того, имеется декор. Станции метро порой напоминают дамские сумочки, в которых полно ярких, но зачастую маловразумительных предметов. (В 1920-х была популярна игра, когда перерывали дамскую sac à main и по ее содержимому делались заключения о характере хозяйки.) Будьте готовы увидеть на каждой платформе стены, заклеенные постерами размером с рекламный щит. Как правило, на них изображены дамы в экстатических позах, не слишком одетые, если одетые вообще. Пластиковые сиденья насыщенных пастельных оттенков одинаковы во всем метро. Автоматы с шоколадками и безалкогольными напитками – тоже. Некоторые станции украшают мозаика, статуи и – в одном случае – военный мемориал. На других установлены стеклянные боксы, призванные пропагандировать достижения местной индустрии, а иногда и сам подземный транспорт, непременно отмечая его эффективность, чистоту и надежность.

Где еще платформы столь изобретательно декорированы? Станцию “Пон-Неф”, расположенную совсем рядом с Le Monnaie украшают старинная монета и ручной пресс из далекого прошлого. На одной платформе “Тюильри” плитка на стене воспроизводит импрессионистские полотна, на другой – историю xx века в портретах: там фигурируют Чаплин, де Голль и Жозефин Бейкер, танцующая чарльстон. На “Конкорд” на каждой плитке выписано по одной букве, как в гигантском “Эрудите”. Вместе они складываются в “Декларацию прав человека” из революционного манифеста 1789 года. На платформе “Варенн”, ближайшей станции от Музея Родена, установлены копии его “Мыслителя” и памятника Оноре де Бальзаку. Станция “Арз е метье” у Музея искусств и ремесел напоминает подводную лодку – в честь Жюля Верна и его “Наутилуса” из “20 000 лье под водой”. Она обшита медными листами, в стену вделаны иллюминаторы, сиденья выполнены из нержавеющей стали. На “Сен-Жермен” и “Сорбонн” рукописи под стеклом и имена французских интеллектуалов, которые проецируются на потолки или запечатлены на плитках, напоминают о главном сокровище Франции – patrimoine . На “Ришелье-Друо” – мемориал из черного мрамора с позолотой, в память о железнодорожниках, погибших в Первую мировую войну.

“Лувр-Риволи” украшают копии египетских статуй и прочие древности. Несколько лет назад здесь наделали шуму les taggeurs . Они оккупировали станцию и раскрасили из баллончиков покрытые плиткой стены и стеклянные выставочные витрины. Первоначальное возмущение и обвинения в вандализме уступили место более вдумчивой реакции – газеты левого толка, вроде “Либерасьон”, задались вопросом: а разве граффити – это не вид искусства? И разве оно не заслуживает тогда соответствующего отношения? Споры длились несколько дней, в течение которых начальство метро не удаляло граффити, сделав станцию главной точкой притяжения всего города – платформу наводняли люди, чтобы посмотреть на все своими глазами и обсудить ситуацию. Затем за одну ночь искусства из баллончиков не стало, все вернулось на круги своя, и так до следующего скандала.

Один из входов в парижское метро в стиле ар-нуво работы Гектора Гимара

Во многих отношениях метро – это отдельный город. Пассажиры превращаются в пешеходов, которые лавируют в петляющих переходах пересадочных станций вроде “Шатле” и “Монпарнас бьенвеню”; там пересекается такое количество линий, что для того, чтобы перейти с одной на другую, надо прошагать не меньше полукилометра, на своих двоих или по травелатору. Работающие парижане не считают время в дороге убитым или потерянным, это просто эпизод дня, и надо насладиться тем, что он может дать: возможностью почитать, подумать, подремать, пококетничать. Они шутят, что вся жизнь – это Metro Boulot Dodo (поэт Пьер Беарн распространил эту формулу до Métro boulot bistrots mégots dodo zero ), но шутка эта исключительно добродушного свойства. Если вы наблюдали девушку, секретаршу или же vendeuse , хорошо одетую, аккуратно накрашенную, которая с головой ушла в чтение Кафки или Жида, значит, вы понимаете, в чем суть того элегантного стиля и взгляда на жизнь, что делают Париж объектом зависти всего мира. В Лондоне мне часто доводилось видеть женщин, которые красились по дороге на работу – наносили тушь, подновляли губную помаду, – абсолютно не обращая внимания на людей вокруг. В Нью-Йорке многие едут в деловых костюмах, но только до щиколоток. Все впечатление портят кроссовки или кеды, которые они надевают в дорогу, а красивые туфли везут с собой в сумке. Парижанки никогда не сделают ни первого, ни второго. В метро, как и везде за пределами дома, они на виду, а значит, и одеты соответствующе.

Купив билет, вы можете ездить в метро весь день. (Там есть даже свои бомжи, которые проскальзывают внутрь перед самым закрытием и ночуют в депо на конечных станциях.) С голоду вы не умрете. Кроме автоматов имеются продавцы фруктов на “Ла Мотт Пике-Гренель” и бистро на “Пон-Неф”. Недостатка в развлечениях тоже не будет. На “Шатле” музыканты в ожидании очередного поезда настраивают свои аккордеоны и кларнеты, а потом несколько остановок услаждают слух пассажиров мелодиями из репертуара Эдит Пиаф. Иногда нищие оглашают вагон формальным зачином “Извините, леди и джентльмены”, а затем быстро и невнятно излагают историю своих злосчастий. Их речь, так часто произносимая, что они и сами уже не понимают ее смысла, тем не менее, вполне вежлива. Как и все в метро, нищие ведут себя convenable – подобающе. Все очень comme il faut – благопристойно.