Евгений Вышенков - Крыша. Устная история рэкета

— Ничего вы тут помяли их,— почесали фуражки сержанты,— ладно, нас тут не было, а вы поосторожней и приберите за собой.

Вот так рождалась спайка спортсмена и милиционера, как города и деревни.

Вскоре спортсмены узнали, как устроена советская торговля: сколько и на чем зарабатывает бармен, сколько он отдает начальству, сколько директор треста ресторанов и столовых относит в райисполком. Вначале надо было доказать свою преданность директору, показать, что ты понимаешь, по каким законам живет торговый мир, знаешь о круговой поруке, о том, что надо делиться с вышестоящими инстанциями, что не надо беспокоить руководство по пустякам, а лучше решать вопросы самому. И если нужно, то вступать в партию, делать вид, что борешься за вымпелы и знамена.

В случае, если молодой спортсмен следовал этим правилам, его переводили на следующую ступень — бармена.

К концу 70-х вышибала из окраин пришел в центр города и потихоньку вытеснил оттуда швейцара — пожилого, с животом, в ливрее, как правило пенсионера милиции. Руководители увеселительных заведений в центре не могли не знать, что на окраинах их коллеги уже сами, без помощи государства, решили вопрос с порядком. В центральные кабаки, конечно, никакие гопники не залетали. У них не хватило бы ни денег, ни уверенности. На Невском царствовали фарцовщики и блатные.

Они не приносили с собой в рестораны портвейн, но беспокойства доставляли в избытке: приставали к официанткам, дрались с посетителями. Рестораны окончательно превратились в то, что называлось «местами концентрации антиобщественного элемента». Простому советскому служащему заходить туда стало попросту опасно. Даже официанты, перед которыми посетители всегда заискивали, начали чувствовать себя неуютно на рабочем месте. Работникам общепита необходимо было вернуть себе status quo.

В результате спортсмены встали на ворота и в престижные ресторации. Устояла лишь фешенебельная «Астория».

Контингент, с которым они работали, изменился. Теперь лупить приходилось центровых. Это сложнее, чем гопников где-нибудь на проспекте Блюхера,— в карманах энергичных «акционеров» Галеры всегда были деньги, центровые больно огрызались и могли натравить своих милиционеров.

К тому же сами фарцовщики за проход платили не рублик, как посетители баров в спальных районах, а откидывали червонцы. Значит, считались важной клиентурой. А клиент был, по большей части, прав, если не наносил прямое оскорбление воротчику. Иногда, правда, происходили столкновения с уголовниками, теми, кто считал: «Никто, кроме ментов, мне не может запрещать». Поначалу спортсмены несколько робели перед неведомыми им понятиями, характерами, погонялами авторитетов.

И все же они быстро интегрировались в центровую иерархию. Пока они оставались незаметными на Невском, их воспринимали как обслуживающий персонал, не более того, дразнили «перспективными грузчиками». Пройдет несколько лет, прежде чем они окончательно поймут, по каким законам живет Галера, и начнут показывать превосходство силы.

К 1980 году фактически уже началось объединение спортсменов в организованные преступные группы. Главным качеством ОПГ исследователи называют устойчивость: «Устойчивость представляет собой особый вид субъективной связи, характеризующийся повышенной прочностью; устойчивая группа является более сплоченной, более опасной, чем неустойчивая. Устойчивость может быть основана на ранее имевшихся у участников группы прочных личных и служебных связях...* [4] Уголовное право России. Практический курс / Под общ. ред. А. И. Бастрыкина; под науч. ред. А. В. Наумова. М., 2007. В год Олимпиады в Советском Союзе не могло быть более сплоченных команд, чем спортивные.

Однако ни сами воротчики, ни власть еще не подозревали об этом. Вышибалы не считали себя преступниками. И уж точно никто не догадывался о том, что примерно через десять лет они фактически захватят власть в стране.

Пока они даже не употребляли уголовный жаргон; они называли себя по-советски — общественным движением.

Начало 1980-х — время для советской власти предзакатное. Количество оплошностей зашкаливает. Властная вертикаль уже только кажется незыблемой.

У Кремля больше обязательств, чем возможностей. Сверхдержава борется с Западом по всему земному шару. Поддерживает ядерный паритет с НАТО. Следит за сателлитами в Восточной Европе: как бы не забаловали. Расширяет зоны влияния в Третьем мире. Наши инструкторы и советники — в Никарагуа, Анголе, Мозамбике, Сирии, Йемене. Армия воюет в Афганистане. Наши подводные атомные крейсеры на круглосуточном дежурстве во всех мировых океанах.

Между тем афганские моджахеды получают «Стрингеры». Против прокоммунистических режимов в Африке и Латинской Америке сражаются разнообразные «контрас». В Польше коммунистический режим тоже грозит вот-вот обрушиться. Рейган резко увеличивает военный бюджет и навязывает СССР необходимость увеличивать свой.

Цены на нефть, достигшие максимума в конце 1970-х, замирают. Добыча ее в Западной Сибири выходит все накладнее. Валюта, которую мы получаем за нефть, тратится на зерно. Если его не ввозить из Канады и США — население не прокормить.

И, тем не менее, ни советские люди, ни американская разведка и не подозревают: режим не просто обречен в перспективе, он — на последнем издыхании.

Молчаливое большинство советских людей недовольно. И не тем, что в стране — одна политическая партия, а диссиденты — в тюрьме или высланы за границу. И даже не дефицит главная причина разочаров-ния. Главный раздражитель — отсутствие справедливости.

Граждане видят: все решает не партия, не государство, а, как выразился в своих воспоминаниях о тех временах Владимир Путин,— «волосатая лапа». Объявленные правила не работают: не то плохо, что мяса нет, а то, что для кого-то почему-то оно есть. Не то, что очереди за всем, а то, что есть те, кто — вне очереди. И пусть на кухнях интеллигенты, прочитавшие «Архипелаг ГУЛАГ», честят Брежнева за то, что его режим похож на сталинский,— водители по всей стране демонстративно выставляют фотографию генералиссимуса на лобовое стекло. Им Брежнев не нравится потому, что он недостаточный сталинист.

Народный идеал, как и века назад,— грозный царь. Начальники заворовались. Торговцы жиреют на спекуляции, разбавляют сметану и пускают колбасу налево. В институты принимают за взятки. Профсоюзные путевки — своим. Квартиры получают родственники исполкомовских. Это для Иосифа Бродского ворюга милее кровопийцы. Для большинства же милее кровопийца. Он наведет порядок.