Евгений Вышенков - Крыша. Устная история рэкета

Владимира Кумарина досрочно освободили из колонии в конце 1986 года. Два года, проведенные в местах лишения свободы, не нанесли ощутимого ущерба его позициям, а наоборот, скорее, укрепили их: «В это время многое замыкалось на меня. Все ведь считали, что я отсидел за убийство. Это обстоятельство давило на многих» [14] Из автобиографии Владимира Кумарина в книге Андрея Константинова «Бандитский Петербург’98». . Кумарин устроился грузчиком, потом — лоточником в трест ресторанов и кафе Калининского района и очень быстро восстановил утраченный статус: стал буфетчиком в пивном баре на Гражданском проспекте. Его сменщиком за стойкой работал спортсмен из Тамбова Юрий Золотов. Бывший коллега Кумарина по «Таллину» Николай Гавриленков умудрился сразу наняться барменом в «Казбек». Его часто можно было встретить на Невском возле ресторанов «Нева» и «Север». С высоты своего роста (187 см) и возраста (тогда ему было почти 40) он уже учил жизни начинающих фарцовщиков: рассказывал, как и на чем лучше заработать.

Близкие знакомые в шутку называли Кумарина и Гавриленкова «Тара-пунька и Штепсель»: один из них небольшого роста, а другой — высокий и мощный.

Офисом, где Кумарин решал не связанные с официальной работой дела, стал бар «Космос» на Светлановском проспекте. Вокруг него начали собираться его земляки. Он знакомил завсегдатаев заведения с курсантом Военного института физкультуры членом КПСС Валерием Дедовских, мастером спорта по борьбе Андреем Рыбкиным, чемпионом Европы среди юниоров по боксу Сергеем Лукошиным. Все они родились в Тамбовской области. Кумарин хорошо ориентировался в ленинградской жизни и помогал им устроиться. Начинать им приходилось иногда с самых низов, первая должность Лукошина — уборщик в баре «Космос», где первое время он работал за еду.

Кумарин со своей компанией часто проводили свободное время в ресторанах «Север» и «Нева». Они так прижились в этих местах, что все без исключения воротчики и не помышляли брать с них трешки за проход. Новые друзья из Тамбова помогали Кумарину в его делах, получении долгов и спекуляции. Это позволяло им и заработать немного денег, и самим научиться не пропадать в большом городе.

Малышев вернулся в Ленинград практически одновременно с Кума-риным, но, в отличие от последнего, центр не любил. Только в Красносельском районе он чувствовал себя в своей тарелке. После освобождения жить ему было особенно не на что, и он стал оказывать услуги нескольким обитающим по соседству фарцовщикам, работающим рядом с магазином «Березка» у гостиницы «Советская». За фиксированную ежемесячную плату он защищал их от тех, кто занимался мелким рэкетом. В случае неприятностей они могли ссылаться на Малышева: мол, все вещи принадлежат ему. А тот, в случае, если конфликт этим не исчерпывался, разбирался с обидчиком так, как будто вещи, и вправду, были его.

Срок Малышев отбывал в колонии в Комсомольске-на-Амуре, где до сих пор еще сохранилась черная власть, а тогда без одобрения вора или блат-комитета в лагере не решался ни один бытовой вопрос. Тем не менее в Ленинград он вернулся без наколок на теле, не употреблял блатной жаргон и уголовником себя не считал.

Возвращение Малышева отмечали в ресторане «Зеркальный» при гостинице «Ленинград». Среди гостей были старый друг Александр Челюскин и многие из тех, кто крутил колпаки с Сергеем Васильевым. Еще когда Малышев стоял на воротах в «Риге», его воспринимали как человека, который всех собирал вокруг себя, с ним многие искренне хотели дружить, так что эта компания сразу стала его постоянным кругом общения. В ней он выделялся не столько физической силой, сколько способностью быстро принимать решения и брать на себя ответственность.

Самого Васильева, когда Малышева встречали из лагеря, за столом не было. В это время уже начали допрашивать его сообщников по сделкам с машинами на Энергетиков, а через полгода арестовали его самого. На схеме-разработке Васильева, составленной в ходе расследования, был обозначен его ближайший круг общения (братья Борис и Александр Васильевы, Кудряшов и Челюскин, Владимир Миронюк, боксер Федя Мороз), его связи с фарцовщиками у «Гостиного Двора», цеховиками, группой мошенников на Энергетиков. Отдельной стрелочкой на этой схеме была обозначена дружба Васильева с покойным директором ресторана «Казбек» Векштейном.

13 апреля 1987 года во время обыска при задержании у Васильева изъяли набитый деньгами чулок, два ключа с брелком «New York» и календарь с финансовыми подсчетами за 1986 год. В приговоре, по которому Васильев получит 6 лет лишения свободы, будут перечислены десятки эпизодов мошенничества с автомобилями, а вот слово «наперстки» в нем даже не упомянут. «В принципе,— скажет позже Васильев корреспонденту журнала „Огонек" Лиханову,— я собирался подкопить деньжат и махнуть в Швецию. Тогда бы меня вообще никогда не взяли» [15] Дмитрий Лиханов, «Да здравствует король», в журнале Огонек, 1988, № 19. .

После того оглашения приговора журналист Леонид Милош написал статью в газете «Смена», где красочно пересказал всю биографию Васильева, начиная с конца 70-х годов: «Свободного времени у него никогда не было, стрелка его деятельности ни на минуту не останавливала свой бешеный темп. Жил скромно: старая, обшарпанная мебель, сломанная кровать, в холодильнике консервы, килька, вареная колбаса — никаких деликатесов. Только новенький магнитофон „Панасоник" и цветной японский телевизор той же фирмы никак не вписывались в эту убогую обстановку запущенной и грязной квартиры. Впрочем, этот „спартанский" образ жизни объяснялся патологической жадностью Васильева» [16] Леонид Милош, «Крах», в газете «Смена», март 1988 года. . По воспоминаниям друзей, набор видеокассет был таким же аскетичным, как и обстановка. Васильев все время смотрел два фильма: «Чапаев» и «Броненосец Потемкин».

Закончил статью Леонид Милош пророчески: «„Должность" главного „мафиози" Ленинграда вакантна, но надолго ли? Как известно, вакуум должен заполняться...» Статья вышла в марте 1988 года.

После ареста Сергея Васильева 15 марта 1987 года команда его наперсточников распалась. Они снова стали зарабатывать мелким грабежом.

Ветераны бандитизма называют этот период стыдливо и брезгливо: «телки-метелки — кулаки поточить». Те, кто всего через несколько лет ужаснет город, просыпались глубоко за полдень, как правило, с тяжелой головой. Дальше их день был распланирован подобно онегинскому. Сначала нужно было «найти тему». Например, завиноватить кого-нибудь из спекулянтов, отобрать у него пару пуссеров или танкеров и тут же их продать — чтобы было на что гулять. По вечерам хорошим тоном среди них стал объезд недоступных для трудящихся точек общепита. Передвигались от берега Невы к Финскому заливу: начинали с бара «Канатник» и ресторана «Зеркальный» в гостинице «Ленинград», затем заходили в ресторан-поплавок «Океан» на Приморском проспекте, а заканчивали веселье на ночной дискотеке в мотеле «Ольгино». После этого главной проблемой было нахождение квартиры, куда можно завалиться с девчонками. Любимым развлечением в ресторанах были драки: они били, как им казалось, наглых, а на самом деле просто случайных посетителей.