Юрий Шалыганов - Проект Россия. Полное собрание

Еще одна деталь: мы, воображаемая политическая элита древности, ничего не имеем против христианского Бога. Напротив, признаем Его, готовы в честь Него строить храмы и прочее, как строим в честь Аполлона или Зевса. Единственное, что нам необходимо, – признание христианами нашего религиозного приоритета. Прикидываем варианты. Уговаривать – бесполезно. Гнать – бесполезно. Что же делать? В ходе многочисленных размышлений на эту тему приходит мысль: а что если объявить христианство государственной религией? Кажется, это единственный выход, позволяющий встать над Церковью.

Анализируя ситуацию, возникающую в случае признания христианства государственной религией, мы видим в ней сплошные плюсы. Христиане признают нашу языческую власть властью от Бога. Наша власть получает еще более высокий статус, государство укрепляется. Отсюда один шаг до признания духовного приоритета императора. Кроме того, христиане являются самым прочным человеческим материалом для укрепления империи. Они честны, не воруют, не боятся смерти и прочее.

Императору не было смысла лукавить. Он считал себя божеством (или представителем божества) и потому любое свое решение не мог понимать уклонением от каких-то принципов. Так как главный принцип сводился к сохранению империи, политическая элита была согласна на любую комбинацию, позволяющую сохранять доминирующее положение в духовных вопросах.

Византия нашла оригинальное решение вопроса, которого не могла найти политическая элита Рима. Логика проста: если события нельзя избежать, его нужно возглавить. Политическая элита приходит к выводу о необходимости такого шага и получает ошеломляющий результат. Очень скоро без визы императора никакая христианская истина не будет считаться легитимной. Сбылось то, о чем Рим не смел даже мечтать.

Власть заинтересована, чтобы ее подданные говорили на одном языке, были воспитаны в одной культуре и одинаково смотрели на мир. Культивировать людям единое мировоззрение свойственно любому государству. Византия культивировала христианство, СССР – коммунизм, Третий Рейх – фашизм, Израиль – иудаизм, США – демократию, Иран – ислам. Эта тенденция имеет рациональное объяснение. Когда подданные исповедуют один взгляд на мир, ими проще управлять. От этого прямо зависит эффективность решения текущих вопросов.

Византия начинает христианизацию населения. Главная цель – не качество, а количество и скорость. Государственная программа христианизации рождает множество «христиан для плана». Показателем твердости их веры служит время правления Юлиана-Отступника. Когда он лишил христианство статуса государственной религии и вернул язычество, часть христианских епископов, чтобы сохранить свое положение, тут же стали язычниками. Вслед за ними последовали толпы новообращенных «для галочки» христиан.

Чтобы понять византийскую ситуацию IV века, представьте: существование некоего государства напрямую зависит от количества академиков. Если в ближайшее время их число не будет доведено до нескольких миллионов, государство рухнет. (Не будем вдаваться в суть этой фантастической ситуации, просто допустим ее). Можно быть уверенным: власть даст разнарядку довести в этом году количество академиков до 1000 человек, потом до 10 тысяч, далее до 100 тысяч, до миллиона и т. д.

Возникает интересная ситуация. Одни откажутся участвовать в производстве «академиков» и подадут в отставку. Другие увидят в этом выгоду и не только поставят под сомнение реальность такой задачи, но наоборот, обоснуют высшую мудрость решения, увидят в этом божественность правителя. Они возьмут на себя повышенные обязательства перевыполнить план.

Поголовье академиков начнет стремительно расти. Сначала соберут всех, кто хоть как-то имеет отношение к науке. Потом ряды аспирантов «подчистят». Когда кончатся те, кого можно с натягом дотянуть до почетного звания, начнут принимать в академики тех, кто в очках ходит. Понятное дело, качество академиков при таком походе упадет настолько низко, что говорить о них как об ученых будет несерьезно. Власть будет отдавать себе в этом отчет, но, поскольку это необходимо для выживания, комизм ситуации не остановит ее.

Раньше от язычников церковь защищали гонения – экзамен чистоты намерений. Каждому христианину в любой момент могли предложить выполнить официальное требование империи – признать религиозный приоритет императора. За отказ грозило как минимум лишение социального статуса и имущества, перевод из царедворца в статус раба и на полевые работы. Но чаще отказников калечили и убивали.

При наличии «вступительных экзаменов» в церкви было мало лицемеров и приспособленцев, поскольку не было мотива искать христианства. Но когда крещение стало открывать доступ к материальным благам и карьере, мотивация появилась.

Если церковь сравнить с вузом, раньше требовалось сдать очень трудный экзамен, чтобы стать «студентом». Чем выше требования экзаменаторов, тем выше качество учеников. Уровень требований прямо пропорционален результату. Если «корочки» студента можно получить без экзаменов, и они гарантируют стипендию плюс комнату в общежитии, можно не сомневаться: студентами станут торговцы ближайшего рынка и бойкие ребята подобного уровня. Если «корочки» дают право на получение крупной безвозвратной ссуды, бойких ребят вытеснят те, что еще бойчее.

Введение церкви в систему государства порождает новую ситуацию. Теперь у «абитуриентов» другие цели. Они не ищут Царства Небесного. Они ищут новые возможности, позволяющие получить блага царства земного.

Государственная христианизация рождает язычников, исполняющих обряды, но не меняющих цели. Христос призывал к небесным целям, понимая все остальное, в том числе и обряды, просто как помощь во вхождении в Царство Небесное. Язычник тоже понимал обряды не целью, а средством. Но цели христиан и язычников были разными. Язычник шел на капище и нес в жертву барана, чтобы божество помогло ему быть сытым и богатым. Христианин шел в храм и совершал бескровную жертву (пост, длинные службы), чтобы Бог открыл ему дорогу в Царство Небесное.

В языческой практике не требовалось понимать учения, требовался только баран. Эту же логику «христиане» принесли в церковь. Они считали: не требуется понимать христианское учение. Главное, принести жертву. Если раньше они надеялись достичь языческих целей через жертву Зевсу, теперь надеются на достижение тех же целей через жертву Христу.

В лучшем случае охристианенные язычники принимали христианство не как истину, а как дополнение к ней, недостающий фрагмент. Они считали, истина – в слиянии разных учений.