Сергей Алексеев - Россия: мы и мир

Кстати, умер этот самый многодетный человек СССР в 1973 году совершенно неизвестным и никак не отмеченным статистикой, однако на похороны приехало только сыновей 52 (!) человека – несмотря на послевоенное негативное отношение к нему, дети помнили и чтили отца!

Неоднородность, «двуликость» толпы вполне характерны для русской жизни (Великая, Белая, Малая Русь) последнего тысячелетия, где каждый пришедший на площадь покричать и вытребовать что-нибудь для всех (миром и тятьку бить легче), на самом деле ни на минуту не теряет своих личностных воззрений и убеждений . Он может приспособиться к общему мнению для достижения некой текущей цели, может пойти на сделку с совестью, если выгодно, поступиться некоторыми житейскими принципами, но при этом оставаясь «себе на уме». По этой причине в России искреннее, духовное объединение возможно лишь перед лицом опасности – в основном войны: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Мы привыкли обниматься на краю могилы . (И по этой же причине предлагаемая нам западная модель демократии не может прижиться на нашей почве, и тем более при таких условиях невозможно создание гражданского общества.)

Подавление христианскими заповедями воли и гордыни породило не только определенное духовное закрепощение, но более всего ту самую двуликость, «второе дно», тщательно скрываемое в трезвом состоянии и рвущееся наружу в выпившем и раскрепощенном: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке (основная, неосознанная, причина пьянства – удовлетворение естественной потребности побыть самим собой ).

Однако, пожалуй, самой скрытой, порой даже необъяснимой составляющей национального характера является повышенная обидчивость. Сколько распрей, междоусобиц, ссор и раздоров произошло на этой почве, подсчету не подлежит. Историю России можно рассматривать как историю межплеменных, межродовых, межсемейных обид, непременно приводящих к братоубийственным войнам, о коих так откровенно рассказано еще в «Слове о полку Игореве».

Все потому, что Обида – богиня в древнеарийской культуре, хранительница ГОРДОСТИ И СПРАВЕДЛИВОСТИ . То есть уповать к Обиде мог человек только благородный, незаслуженно униженный и оскорбленный (раб не имеет гордости, понятия справедливости и потому не может обижаться на господина). То есть обида – привилегия высокородия , мировоззренческое качество, выраженное в совокупности гордости и обостренного чувства справедливости, доставшееся нашей этнокультуре от слишком частой смены властных элит.

История бесконечных смут, претензий на трон, светских и религиозных реформ несла в себе один и тот же результат – частые отстранения от власти одной партии и призыв другой. Начиная от принятия христианства, Россия пережила сотни мелких и глобальных расколов: гонение поганых язычников, Никонианский раскол и гонение старообрядцев, революция и гонение священников и просто верующих авторитетных личностей. И еще много политических расколов, во главе которых стояли Андрей Боголюбский, Иван Грозный, Алексей Михайлович, Софья и Петр, Екатерина, Александр и декабристы и т. д. При всех катаклизмах происходила смена элиты : старая ссылалась, назначалась новая, чтобы через короткий промежуток времени быть замененной на другую.

Но ни одна вкусившая власти, высокого положения и принадлежности к касте избранных элита не исчезла бесследно, а осталась внутри этноса и дала многочисленное потомство, независимо от своего опального состояния . Представители некоторых именитых родов призывались по нескольку раз и снова были отставлены, сосланы, заточены в крепости, многие разбояренные мужи окрестьянились, изменили образ жизни, однако прежней оставалась психология и неистребимой – генная память о былом величии . Например, и доныне на Русском Севере очень даже просто встретить полный набор боярских фамилий времен Ивана Грозного, носители которых знают, кто они и откуда пришли . (Был случай, когда в гражданскую войну в одну деревню Архангельской губернии, симпатизирующую красным, пришли каратели, чтобы выпороть население, но старики принесли офицеру пергаментные свитки с деревянными печатями, где значилось, что они бояре еще Василия III и не подлежат телесному наказанию.)

Еще красочнее букеты фамилий в среде сибирского старообрядчества, тоже помнящего, кто они , и имеющего документальные свидетельства своего происхождения, фамильные драгоценности, всевозможные жалованные грамоты и прочие атрибуты благородных корней. Но дело даже не в этих свидетельствах; самая достоверная печать на их лицах, в манере говорить, слушать и действовать. Опытный глаз отличит их в любой толпе по едва уловимым признакам, самые яркие из которых – вольнолюбие, обостренное чувство чести и собственного достоинства, верность слову.

И пожалуй, самое уникальное явление – Некрасовские казаки, после булавинского восстания ушедшие в Турцию и вернувшиеся на Родину лишь в 1963 году. В абсолютно чужеродной духовно-нравственной среде на протяжении двухсотпятидесяти лет они хранили Предание, язык, веру, сознание, образ жизни, мышления и поведения, существовавшие в конце семнадцатого – начале восемнадцатого веков. Нашим бы ученым, особенно историкам и лингвистам, не отходить от них, записывать каждое слово, а властям всячески оберегать от внешнего воздействия этот исторический феномен! Но борец с религией Хрущев испугался столь яркого путешествия во времени, поселил Некрасовских казаков в винсовхоз Краснодарского края, и вот уже потомки их за сорок лет стали обыкновенными советскими гражданами. Мне повезло познакомиться с престарелым атаманом Василием Порфирьевичем, который и вывел своих единоверцев из Турции. Я слышал его древнерусскую обыденную и живую речь, слышал песни и баллады, созвучные со «Словом о полку Игореве» (есть магнитные записи), и ощутил не только глубь истории, но истинную магию русского слова.