Олег Мороз - Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

Тот факт, что Ельцин был избран председателем российского парламента С ТАКИМ ТРУДОМ, говорит о многом, − о том, что российская история совсем не обязательно должна была пойти тем путем, которым она пошла. Страна вновь прошла «над обрывом по-над пропастью по самому по краю». Проиграй Ельцин Полозкову, или даже Власову, – все, конечно, сложилось бы совсем иначе. Неизвестно куда двинулась бы Россия. Уж, конечно, не в сторону демократии. Это опять – об исключительной роли личности в российской истории. И – о роли случайности. Хотя люди верующие могут сказать, что тут действовала не случайность, а Божий Промысел.

30 мая, будучи уже в Оттаве, Горбачев довольно пренебрежительно прокомментировал победу Ельцина (а что еще ему оставалось делать?):

− С третьего захода товарищу Ельцину удалось несколько голосов прибавить и добиться небольшого перевеса.

Горбачев заявил, что обеспокоен положением в России.

Журналисты пытались предугадать, как сложатся теперь, после избрания Ельцина, его отношения с Горбачевым. «Коммерсант» в те дни писал:

«Очевидно, что одна из важнейших проблем, стоящих перед Борисом Ельциным, − это нахождение какого-то компромисса с Михаилом Горбачевым. Пока что рука Ельцина протянута для сотрудничества. Понятно, что на новых условиях, учитывающих новые обстоятельства. 30 мая Ельцин снова заявил: «Все личное я отбрасываю напрочь». Горбачев, в рамках дружеских бесед через океан, проявил меньшую готовность отбросить личное: «Если это серьезные политические позиции, тогда будут одни последствия. А если это игра политическая, то тогда еще могут быть трудные времена. Легко не будет».

Уже 30 мая, еще до принятия Декларации о государственном суверенитете России, Ельцин, только что избранный председателем российского парламента, заявил, в чем главное значение этой подготавливаемой Декларации: «Россия будет самостоятельной во всем, и решения ее должны быть выше союзных».

Так что это будет уже не тот словесный, декларативный «суверенитет» РСФСР, который прописан в советских конституциях. Это будет суверенитет серьезный, настоящий, представляющий убийственную угрозу для союзного Центра.

В свою очередь, и Горбачев в интервью Би-Би-Си 10 июня, − кажется, впервые, − заявил, что он − за такой Союз, в котором ПРАВА ЦЕНТРА ДЕЛЕГИРУЮТСЯ РЕСПУБЛИКАМИ. Это была серьезная уступка противникам империи. Возможно − в предвидении дальнейших событий на российском Съезде: все уже понимали, что за избранием Ельцина председателем Верховного Совета республики последует провозглашение суверенитета России. При таких обстоятельствах надлежало несколько смягчить сдерживание разлета республик. По крайней мере, – словесно.

12 июня I Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР. В ней говорилось, что Съезд «торжественно провозглашает государственный суверенитет Российской Советской Федеративной Социалистической Республики на всей ее территории и заявляет о решимости создать ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО В СОСТАВЕ ОБНОВЛЕННОГО СОЮЗА ССР». Говорилось также, что российская Конституция, российские законы ОБЛАДАЮТ ВЕРХОВЕНСТВОМ на всей территории республики (это, пожалуй, было самым важным в Декларации). Об участии России в Союзе было сказано: Россия «объединяется с другими республиками в Союз» на основе Союзного договора. Подтверждалось, − впрочем, весьма неопределенно, − что необходимо «существенное расширение» прав автономий, краев и областей РСФСР. Довольно непонятный пункт (он так и останется до конца непонятным): для граждан РСФСР устанавливается гражданство РСФСР и одновременно за ними сохраняется гражданство СССР.

Под Декларацией стояла подпись только что избранного председателя Верховного Совета РСФСР Бориса Ельцина.

Хотя Ельцин попервоначалу и протянул Горбачеву руку, опасения генсека и его окружения, что, получив высокую официальную должность − став главой российского парламента, − Ельцин сделается более «агрессивным», вскоре подтвердились. Во всяком случае, по оценке самих горбачевцев.

Вадим Медведев:

«К сожалению, настроя на благоразумный, компромиссный диалог, с которым Ельцин выступал перед выборами председателя Верховного Совета в первые дни съезда, ему хватило ненадолго. Уже 30 мая в интервью для печати опять стали звучать конфронтационные мотивы о переходе России на полную самостоятельность, о том, что Москва является столицей России, а Союзу столицу надо поискать в другом месте и т. д.

Значение того, что произошло в России весной 1990 года, с точки зрения последующего развития ситуации в стране, трудно переоценить. Как и во всех других процессах, здесь причудливо переплетались и позитивные моменты, и действие деструктивных факторов. Полагаю, что фатальной неизбежности в таком развитии событий, когда российский фактор приобрел по отношению к союзному разрушительный характер, не было. Процессам национально-государственного развития Российской Федерации могли быть приданы другие, не столь болезненные формы, негативно влияющие на систему межнациональных отношений в стране в целом».