Сергей Чупринин - Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям

Можно предположить, что волны криптоисторических разысканий, второе уже десятилетие прокатывающиеся по отечественной литературе и средствам массовой информации, в некоторых случаях намывают и крупицы истины, заявляют новые и не лишенные научной перспективы подходы к пониманию давно, казалось бы, известных исторических лиц и событий. Но тем не менее в целом трудно оценивать эту тенденцию иначе, как принадлежащую к сфере массовой культуры, всегда охочей до скандалов, слухов, рискованных гипотез и сенсаций – словом, до всего того, что на языке раннеперестроечной прессы называлось «жареными фактами».

См. АЛЬТЕРНАТИВНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРОЗА; ДОСУГОВАЯ ЛИТЕРАТУРА; ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРОЗА; КОНСПИРОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОЗА; МАССОВАЯ ЛИТЕРАТУРА; ПЕРЕКОДИРОВКА КЛАССИКИ; РЕПУТАЦИЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ

от греч. kritike – суждение, вынесение приговора.

В отличие от литературной критики, чье происхождение у нас теряется в тумане 1790-х годов, книжная порождена рынком, нагрянувшим в Россию сравнительно недавно. И связывать ее лучше не с традициями рецензионной практики Виссариона Белинского и Аполлона Григорьева, а с нормами и форматами рекламы, ценностным рядом отечественного пиара. Что отнюдь не мешает и ее антирекламной подчас едкости, и появлению в ее лоне таких ярких авторов, как Лев Данилкин, Лиза Новикова, Галина Юзефович, Николай Александров – ведь, в конце концов, и столь важное для российской мифологии рубежа тысячелетий понятие, как креативность, по сути, приватизировано именно рекламистами и пиарщиками.

На первый взгляд книжная критика похожа на литературную до неразличимости, включая в себя такие, отмеченные «Оксфордским словарем литературных терминов» (1990) процедуры, как « защита литературы от моралистов и цензоров, классификация произведений по жанрам, интерпретация их смысла, анализ структуры и стиля, оценка качества в сравнении с другими произведениями, а также установление общих принципов ‹…› оценки и понимания ». И тем не менее – почувствуйте разницу! – для книжной критики, нередко вполне профессиональной, всегда важна не семантика, а прагматика высказывания, то есть не что говорится, а зачем, для чего говорится. Поэтому можно предположить, что, называя роман «Укус ангела» Павла Крусанова « стомиллионным блокбастером » и « мощнейшим романом XXI века », а «Орфографию» Дмитрия Быкова – « литературой нобелевского уровня », Лев Данилкин и не погорячился, и уж тем более не расписался в собственном непрофессионализме, как многие тотчас же решили, а всего лишь хотел выделить пропагандируемые романы из общего литературного ряда, противопоставить его этому ряду.

Впрочем, жест противопоставления отдельных и, по их мнению, удачных книг литературному контексту – общий для всех наших книжных критиков. Ничего, кажется, не имея ни против классики, ни против переводной книжной продукции, современную российскую литературу все они топят или, если угодно, створаживают с редким единодушием. Она и занимает-то их мало, в чем честно признался один из основоположников этого явления, ныне покойный Михаил Новиков: « Мне не кажется актуальным, да и вообще сколько-нибудь нужным регулирование, поддержание и обслуживание со стороны критики того, что называется “литературным процессом”» . Критическую статью, – продолжим цитату, – « надо писать не для того, чтобы “поделиться с читателем сокровенными болями и тревогами”, а чтобы развлечь его и проинформировать о том или ином сочинении ».

Впрочем, не просто «проинформировать», а еще и вызвать у потенциального потребителя желание купить именно рекомендуемую, а не какую-либо иную книгу. Так как, в отличие от литературных критиков, стремящихся своими суждениями воздействовать на литературу и ориентирующихся по преимуществу на вменяемых читателей, книжные рассчитывают повлиять на объемы продаж и адресуются исключительно к покупателю. Образ этого покупателя, в принципе, уже сложился – достаточно молодой и достаточно образованный человек миддл-класса, который не имеет ни времени, ни желания разбираться в словесном искусстве, но хотел бы быть в курсе модных новинок и располагает некоторым досугом, чтобы посвятить его чтению. Поэтому для него так и пишут: « Местами довольно остроумно, по-тарантиновски; сцены насилия и жестокости – в тяжелой ротации; трупов – с десяток; темп – бешеный ». Или вот так: « По калифорнийским понятиям это так себе проза; но если бы здесь кто-нибудь написал хоть что-нибудь подобное, это бы объявили романом века. Кроме шуток ». И наконец, совсем уж без затей: « Что хотите можете говорить, но лучшего чтения для пассажиров, курортников, дачников, чем этот 900-страничный том, сейчас в России нет ».

Все только что процитированные фразы – из журнала «Афиша», служащего и путеводителем, и законодателем вкуса для отечественной офис-интеллигенции. И помня, что литературная критика живет по преимуществу в толстых журналах, испытываешь соблазн жестко связать книжную, наоборот, с глянцевой, гламурной журналистикой, вообще с миром ежедневных и еженедельных изданий, а также телевидения. Соблазн небезосновательный, и похоже, что заказчики (в тех случаях, когда они соглашаются завести в своем издании рецензионный раздел) ищут обозревателей, колумнистов именно такого типа. Хотя есть и исключения. Так, понятно, что и Александр Архангельский в «Известиях», и Борис Кузьминский, известность которому принесли сначала ежедневные газеты, а затем еженедельники и Интернет, и в особенности Андрей Немзер, за полтора десятилетия побывавший обозревателем в «Независимой газете», в газетах «Сегодня», «Время МН», «Время новостей», – критики отнюдь не книжные, а литературные par exсellence. С другой же стороны, пассионарная энергия новой для нас книжной критики с неизбежностью проникает и в сферу толстожурнальной литературы, а также сказывается на текстах, написанных вовсе не для гламурных изданий. В силу чего уже и в малотиражной «Литературной России» можно встретить пассажи, скроенные по лекалам «Афиши» Льва Данилкина, – ну, например: « Книга Бориса Шишаева “Горечь осины” вошла в современность неожиданно и органично. Сейчас уже тяжело и представить, как русская проза конца ХХ – начала ХХ1 века обходилась без нее… .»

У квалифицированного читателя такие пассажи не вызывают ничего, кроме конфузного эффекта. Но такого читателя как раз и не имеют в виду сегодняшние книжные критики, утвердившиеся, – по словам Александра Агеева, – « не то в торговом зале в роли дежурного менеджера, не то в должности товароведа на огромном складе» и рассматривающие книгу как вырванный из общего ряда «товар одноразового пользования ». Ничем не хуже, но и не лучше гигиенических прокладок или зубной пасты.