Борис Парамонов - Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

Будем двигаться в хронологическом порядке - от начала века к его середине, от Павла. Этот незадачливый российский император кажется крайне однозначной фигурой, вроде его отца Петра Третьего, вполне мирно низложенного очередным дворцовым переворотом, а убитого скорее нечаянно, что называется, по пьянке. Разница видимая в том, что отец был просто дурачком, а сын скорее безумцем, сумасшедшим едва ли не в клиническом смысле, и в этом качестве человеком ненормальным, но облаченным высшей властью - общественно опасным. Тирания Павла на фоне его душевной неуравновешенности воспринималась в качестве свойства лично-несчастного, а не общественно обусловленного самой институцией самодержавия, неограниченной власти. Чтобы такую власть осуществлять, совсем не обязательно злобно тиранствовать, засекать солдат или щипать придворных; это и подчеркивалось главным образом в манифесте взошедшего на престол Павлова сына Александра Первого. Новый государь был человеком чрезвычайно обходительным и любезным. Но отличие его от отца было едва ли большим, чем его отца от деда, Павла от Петра Третьего. И дело тут не в чертах характера предков Александра Благословенного, а в политике, ими проводимой. Петр Третий, подчиняясь внушениям заинтересованных кругов, издал знаменитый Манифест о вольности дворянской, освобождавший дворян от обязательной государственной службы (за что в свое время они и были наделены землей и крестьянами). Между тем политика Павла Первого приобрела совершенно иное содержание. Важно вообще то, что она имела содержание, была политикой, а не серией безумств безумного человека.

Павел, служа лучшей иллюстрацией к знаменитым словам мадам де Сталь: русская конституция - это самодержавие, умеряемое веревкой, в то же время, вне каких-либо политических коннотаций, представляет собой фигуру, крайне удобную для создания драматических эффектов: безумец на троне. И тем не менее он заставляет вспомнить слова из «Гамлета», принадлежащие опытному царедворцу Полонию: в его безумии заметен метод. То же самое заметили не менее опытные царедворцы Павла. Дело в том, что Павел был первым русским императором, начавшим антидворянскую политику, он пытался стать надсословным царем, придать самодержавной власти надклассовый характер. Это со всей категоричностью утверждали такие киты русской историографии, как Ключевский и Платонов. Процитируем соответствующие высказывания выдающихся историков. Ключевский:

Император Павел 1 был первый царь, в некоторых актах которого как будто проглянуло новое направление, новые идеи. Я не разделяю довольно обычного пренебрежения к значению этого кратковременного царствования; напрасно считают его каким-то случайным эпизодом нашей истории, печальным капризом недоброжелательной к нам судьбы, не имеющим внутренней связи с предшествующим временем и ничего не давшим дальнейшему: нет, это царствование органически связано как протест - с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для приемников - с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями - его главной задачей.

Теперь Платонов:

Павел - первый из русских государей, не служивший дворянским интересам...Император не допускал возможности существования в государстве привилегированных лиц, а тем более целых групп, и высказал это в очень резких фразах. «В России велик только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю» - так выразился однажды Павел в беседе о русских аристократах. Ясно, что не только закрепления, но и соблюдения сословных прав, созданных Екатериной, от Павла ожидать было трудно. И действительно, Павел уничтожил некоторые привилегии высших классов (при нем дворяне и горожане снова подпали телесным наказаниям за уголовные преступления); Павел ограничил во многом действие Жалованных грамот 1785 года, стеснил местное самоуправление. Он установил законом 1797 года высшую норму крестьянского труда в пользу помещиков (три дня барщины в неделю) и таким образом положил первое ограничение помещичьей власти. К тому же ограничению вело и запрещение продавать дворовых и крестьян без земли с молотка. Такое направление мер Павла в защиту низшего класса и в ущерб интересам высших классов указывает на начало переворота в правительственной деятельности, который ... позднее повел к падению крепостного права и исключительных сословных привилегий.

Становится понятно, что дворянской верхушке было за что убивать Павла и помимо его индивидуального тиранства. Дворянство поняло, что оно может перестать быть господствующим классом. Это была главная причина заговора против Павла. Так что сюжет тут был не театрально-драматический, а самый что ни на есть социально-политический. В безумии Павла действительно был метод.

Но нельзя забывать, что кроме метода было и безумие. Снова процитируем Платонова:

Павел переносил опалы с подданных на родных, угрожал самой династии; и это придавало вид лояльности мятежному против него движению. Лица, желавшие свергнуть Павла, руководились разными побуждениями: и чувством личной мести и злобы, и сословными инстинктами, и видами чужой (говорят, английской) дипломатии; но напоказ у всех было желание избавить страну от тирана и спасти императорскую семью от болезненной жестокости отца и мужа... Неподготовленность к делам сказывалась на всем, что делал Павел, и, соединяясь с неровностью его характера, сообщала всем его мерам колорит чего-то случайного, болезненного и капризного.

Эта болезненная неуравновешенность приводила к забвению собственной политической линии. Поклявшись покончить с наследием ненавистной матери Екатерины, Павел, например, продолжил ее практику раздачи земель дворянству: одной рукой уничтожал то, что делал другой. Екатериной за 36 лет царствования было роздано 800 тысяч душ, а Павлом более полумиллиона только за четыре года. Ключевский:

Начав борьбу с установившимися порядками, Павел начал преследовать лица ... В короткое время деятельность Павла вся перешла в уничтожение того, что сделано было предшественницей; даже те полезные нововведения, которые были сделаны Екатериной, уничтожены были в царствование Павла. В этой борьбе с предшествующим царствованием и с революцией постепенно забылись первоначальные преобразовательные помыслы...Уравнение - превращение привилегий некоторых классов в общие права всех. Павел превращал равенство прав в общее бесправие.

Известно, например, что Павел восстановил телесные наказания для дворян по суду. Это кажется мелочью - как на фоне российской истории в целом, так и в контексте павловских антидворянских проектов, но ведь и то правда, что, тиранствуя, стоящих и стойких реформ не проведешь. Политика классового подавления, антидворянской борьбы было подменена капризами личной неуравновешенности. Павел измельчил власть как потенциальный аппарат социальных реформ. По-другому и проще сказать, стрелял из пушек по воробьям. Власть, не переставая быть жестоко-репрессивной, сделалась в то же время фантомной, призрачной. На эту тему написано одно классическое произведение русской литературы, основанное как раз на истории Павла, - «Подпоручик Киже» Тынянова.